— Могу я вам чем-нибудь помочь? — спросил кто-то голосом, вовсе не обещающим помощь.
Я снял шлем и сощурился. Когда мои глаза привыкли к свету, я увидел перед собой человека, одетого в форму с блестящими металлическими пуговицами.
— Я ищу Барбару Энн.
— Это там. — Человек в форме указал фонарем в глубь пристани. Фонарь осветил грязные камни и чернильную воду. — А что вы там ищете? — полюбопытствовал он.
Я успел разглядеть его длинные, давно не стриженные волосы. Не похоже на охранника.
— Мне нужна она.
Человек в форме на миг задумался, потом предупредил:
— Ворота закрываются через тридцать минут.
— Вы позволите мне пройти?
— Да, сэр. Осторожно на пристани. Очень скользко. — Он развернулся и зашагал прочь, освещая себе дорогу фонарем.
Я пошел по пристани. Ноги разъезжались в грязи, пахло сыростью и гнилью.
Впереди показались силуэты старых полуразвалившихся кораблей. Какая-то ночная птица с резким, пронзительным криком взлетела прямо передо мной из-за груды железного лома.
Я подошел к небольшой, видимо давно списанной, барже, возле которой раскачивался на столбе тусклый фонарь. С большим трудом мне удалось разобрать плохо сохранившуюся надпись на борту: "Барбара Энн".
— Эй! — крикнул я. — Кто здесь?
— А кто нужен? — отозвался женский голос. Акцент был мягкий, ливерпульский. Акцент, с которым говорила Мэри. Последний раз, когда я виделся с ней, ее голос был такой жалобный, всхлипывающий! Сейчас он был напряженным, к чему-то готовым. Мне показалось, что я слышу ее тревожное дыхание.
— Ты! Ты мне нужна!
Меня вполне можно было разглядеть, несмотря на тусклый свет.
— Лезьте сюда, на борт.
Я поднялся на баржу по деревянной приставной лестнице. Перила казались на ощупь мягкими.
— Туг все сгнило, — сказал я Мэри.
— Сгнило, — согласилась она.
Мы двинулись по прогнившей палубе.
— Ступайте осторожно, — предупредила Мэри.
Она привела меня в кубрик. В нем было так же грязно и неуютно, как в отеле "Адельфи". Плитка, на которой стряпали, полка для посуды и большой диван с торчащими из него пружинами. Вот и вся обстановка. При свете парафиновой лампы я разглядел, что стены здесь тоже покрыты рисунками и надписями.
— Здесь, конечно, все не так, как на "Лисице", — сказала Мэри. Убогость обстановки, кажется, совсем не смущала ее. — Джонни собирается починить баржу.
Какой Джонни? Я молчал. Починить "Барбару Энн" было труднее, чем потушить лесной пожар.
— Выпьем, — предложила Мэри. Она достала с полки бутылку виски, два пластмассовых стаканчика и наполнила их. Потом подала мне мою долю выпивки и села на диван. Волосы рассыпались по плечам, лицо при свете лампы казалось серо-желтым. Она отхлебнула виски и спросила:
— Как вы меня нашли?
— Дин помог. Ты его видела? — Я сел рядом с ней.
— Последний раз — два дня назад. — Ее испуг прошел, появилась неловкость. Не обо всем она захочет со мной разговаривать.
— Как ты здесь оказалась?
— Джонни привел. Он, конечно, никогда не починит свою баржу. Но здесь спокойно. — Ее глаза тревожно метались. Они явно что-то скрывали, эти ирландские голубые глаза.
Я спросил:
— Тот эстонец... Дин сказал, что ты его знала.
— Леннарт. Его звали Леннарт Ребейн.
— Вы дружили?
Мэри тонкими пальцами убрала волосы за уши.
— Он хороший парень. Был хорошим парнем. Ему хотелось поговорить с кем-нибудь по душам. Мне тоже. В Амстердаме мы с ним ходили в кафе, в картинную галерею. Вот и все.
— Я не спрашиваю о ваших отношениях, — сказал я. — Ты знаешь, зачем он хотел видеть меня?
— Он был такой сумасшедший! Когда мы стояли в Амстердаме, он переплыл канал туда и обратно, чтобы достать мне цветы.
— Так что же было той ночью, когда он погиб?
— Он сказал, что хочет меня видеть. Хочет, чтобы мы вечером встретились.
— Понятно. А со мной он в тот вечер собирался поговорить?
— Он видел вас по телеку. Вы сделали фильм о Польше, да? Он хотел, чтобы все знали правду о России и Эстонии. Он говорил, что ему понравился ваш фильм. Он хотел рассказать вам об Эстонии, попросить, чтобы вы туда поехали. Так он говорил...
Я потер лоб рукой, пытаясь сосредоточиться.
— Почему ты убежала?
Теперь она смотрела на меня в упор. В ее глазах зажглись злые огоньки.
— Если бы вы отсидели шесть месяцев в тюрьме, вы бы тоже не торчали на "Лисице" и не ждали, когда придут полицейские.
Я подумал о Дине, сбежавшем от людей службы безопасности, о его развороченной комнате в "Адельфи". Я подумал о Пинсли, обыскавшем "Лисицу". Я подумал обо всех, кто искал Мэри.
— Враки! — отрезал я.
Мэри подскочила на диване так, будто я ее ударил.
— Что вы имеете в виду?
— Дина избили какие-то люди. Они что-то у него искали. Они искали и тебя. Что они хотят найти?
— Не знаю.
Я подвинулся ближе к ней.
— Послушай, есть важные люди, занимающие высокие посты. Они не будут играть в игрушки. Ты не можешь оставаться здесь вечно, пока эта развалина не сгниет.
Мэри посмотрела на меня сердито, что-то обдумывая.
Она видела перед собой человека, который был старше ее на пятнадцать лет. Человека, которого, надеюсь, уважала. Но она и сама пользовалась авторитетом на "Лисице". Она видела перед собой своего шкипера, которому доверяла, который не раз выручал ее из неприятных ситуаций и мог помочь снова.
— Он дал мне коробочку, — сказала она.
— Кто?