Я сказал Дину:
— Если хочешь жить, оставайся на борту. Запасных выходов тут нет.
Он пристально посмотрел на меня, чтобы понять, всерьез ли я говорю. Кажется, мой вид его убедил.
Я сбежал по трапу и направился в кофейню.
Несколько зевак уже глазели на "Лисицу". Нам нужна была хорошая неприметная яхта. Я заказал кофе и позвонил Гарри Федерстоуну из Рейтер. У Гарри в Госпорте стояло развесистое судно "Хэлберг-Рэсси". Он спросил, как я поживаю. Конечно же, черт возьми, я могу взять судно. Так что я допил кофе и взял в конторе его ключи. Чарли и Скот-то сели на портсмутский паром.
Я пошел в Госпорт — искать объяснения.
Контора фирмы "Времена парусников" соблюдала не меньшую осторожность, чем аукционеры с Бонд-стрит. Окно было выкрашено в защитно-зеленый цвет, в рамке из золотых морских узлов красовалось название. Внутри две женщины сидели за столами красного дерева, которые вполне могли бы стоять в капитанской каюте чайного клипера. На стенах — изображения шхун на фоне извергающегося Везувия, какие в изобилии рисовали в девятнадцатом веке. Еще там стояли стулья, предназначенные для парусных мастеров, и висели фотографии больших шикарных яхт.
Когда я вошел, женщины подняли головы. Обе были блондинки, обе отличались шикарной, дорогой красотой. Одна из них была Клодия.
Та, что не была Клодией, встала.
— Мне нужно кое-что купить. — Она посмотрела на меня так, что у меня не осталось сомнений: она уходит, чтобы дать Клодии возможность высказать все, что та обо мне думает.
Не успела за ней закрыться дверь, как Клодия сказала:
— Значит, у тебя хватило наглости прийти сюда. Иностранная шлюха вышвырнула тебя, так, что ли?
Она смотрела на меня прямым, жестким взглядом. Ей было стыдно за свое недавнее поведение. И она решила изгнать стыд грубостью. Я сказал:
— Я пришел по делу. Может быть, лучше поговорить с твоей партнершей?
Она узнала свою собственную линию поведения.
— Большое спасибо, надеюсь, что я справлюсь сама.
— Прекрасно. Ты послала на "Лисицу" оценщика, — начал я. — Какие указания ты ему дала?
Ее вишневые губки приоткрылись, чтобы заявить: это не твое собачье дело. Потом она сообразила, что, поскольку на три четверти "Лисица" моя собственность, это именно мое собачье дело.
— Я велела ему установить, в каком состоянии судно, — ответила она.
— И ты довольна результатом?
— Вполне. — Вишневые губки захлопнулись, как крысоловка. Челюсть выпятилась.
— Я видел копию отчета. Он мог написать это, не выходя из конторы.
— Если тебе не нравится инспектор, найди другого.
Я сел на один из стульев.
— Ты всегда пользуешься услугами Пинсли? — спросил я.
— Иногда. — Ее серые глаза бегали.
— На нем же пробы ставить негде, — заметил я.
— Мы ему доверяем, — заявила она.
Я достал копию ее письма, выуженную мной из документов Пинсли.
— "Учитывая особые обстоятельства, — прочитал я, — я просила бы вас лично зайти в мою контору перед тем, как осматривать судно". Какие такие обстоятельства?
— Где ты взял это письмо? — спросила она.
— У Пинсли, — ответил я. — Потому что Пинсли обыскал мое судно. А это незаконное действие. Я хочу узнать, кто просил его произвести обыск и что он искал. Если меня не убедят в обратном, я буду считать, что "особые обстоятельства" — это обыск на корабле. И тогда я пойду в полицию.
Ее золотистый загар чуть-чуть побледнел.
— Не будь идиотом. Ты просто параноик. Все равно ничего не докажешь.
— Речь не о парусных раритетах, — сказал я. — А об убийстве и вымогательстве. И думаю, тебя очень обрадует, что я пишу обо всем этом репортаж в "Трибьюн". Если ты не расскажешь все, что знаешь, тебе тоже достанется.
Она засмеялась. Смех был неубедительный и не сработал.
— Ты сошел с ума.
— Когда я не работал, ты говорила, что я сошел с ума. Теперь я сошел с ума, потому что начал работать. Выбирай что-нибудь одно. — На этот раз она мне поверила. — Так что за особые обстоятельства? — спросил я.
— Не могу тебе сказать, — заявила она.
— Почему же?
— Это... правительственное дело.
Я вытаращил глаза. Я подумал о старом полковнике Отто — человеке-призраке, который занимается правительственными делами.
— Кое-кто звонил, — сказала она.
— Кто?
— Не могу сказать.
— Нет, можешь.
Она немного подумала. Потом проговорила:
— Мужчина. Из министерства торговли.
— Неужели?
— Дать тебе его телефон? — Ее лицо стало красным и злым — Он оставил номер.
— Конечно, дай.
Она сунула мне клочок бумаги. Я переписал номер.
— У тебя все? — спросила она.
— Все.
Ее злость прошла. Теперь вид у нее был угрюмый, но она владела собой. Так грустно кончились мои отношения с Клодией. Мне хотелось что-нибудь сказать, чтобы смягчить горечь. Но сказать было нечего. Она процедила:
— Надеюсь, мы больше никогда не увидимся.
Я вышел.
Глава 13
Вернувшись на "Лисицу", я набрал этот номер. Ответил мужской голос.
Я заговорил деловито:
— Техническая контора?
— Что вам угодно? — осведомился голос. Тон был деловой и настороженный.
— Нам доложили, что у вас авария, — сказал я.
— Мы ничего не заметили, — ответил он.
— Какой у вас адрес?
— Посмотрите в справочнике. — Трубку повесили гораздо раньше, чем обычно вешают трубки в министерстве торговли и в любом правительственном учреждении.