Выбрать главу

— Ты должен быть поосторожнее.

Губы у нее были мягкие, словно утиный пух. Сон накрыл меня подобно крышке люка.

На следующее утро все было по-другому. Я проснулся один, выбрался на палубу, ноги болели. "Лисица" лежала на синем стекле моря. Остров Уайт, как большой зеленый зверь, курился паром на западе. В трюме не было лишней воды. Мы подняли якорь до того, как солнце вынырнуло из моря, подняли все три паруса и взяли курс на Сен-Кэтрин-Пойнт, держась на юг. Прогноз говорил, что при курсе на юг судно будет относить на юго-восток. Это нас устраивало.

Дин встал за руль. Я сидел внизу на скамейке, пил кофе и чувствовал себя столетним стариком. Я слышал, как Надя гремит чем-то в душевой.

Она вышла из душевой. Полотенце вокруг головы, рубашка с короткими рукавами, джинсы. Полотенце подчеркивало красивую лепку ее лица. Я смутно припомнил, как она вчера скользнула ко мне на койку.

Она села рядом со мной, налила себе кофе. Я в порядке опыта обнял ее за плечи. Она на миг окаменела. Потом она дала мне привлечь ее к себе, погладила мое колено длинными пальцами. И ушла на палубу. Это было похоже на пикник.

Если забыть, что у меня все болит и что человек без верхнего клыка уже, наверное, снялся с илистой мели и готов закончить то, что начал.

Я выпил кофе и с трудом взобрался на скамейку. В открытый иллюминатор я увидел Надю. Она была на передней палубе, сняв рубашку и оставшись в лифчике от купальника, делала гимнастику. Ее кожа сияла здоровьем, мышцы плеч перекатывались. Она выглядела вполне счастливой. Мерзавец, сказал я себе. Нельзя этого делать.

Но я проделывал это раньше, для вящей славы моих нанимателей. Я знал, как это делается.

Я глотнул воздуха. Потом прошел через камбуз в каюту для женского экипажа. Там стоял стол, по обеим стенам — койки в два этажа. Ее сумка стояла на нижней койке справа. Сумка из черной кожи, с карманами снаружи. Она была не заперта. Я встал на саднящие колени и расстегнул "молнию".

Там лежали платья и белье. Практичное белье, без кружавчиков. Ее косметичка была вчетверо меньше, чем у Клодии. Хорошие туфли, расхожие, итальянские, и еще две пары — на шпильках. Несколько книг на английском языке: "Англия, их Англия" А.-Г. Макдонелла, "Загородные поездки" Кобетта, "Как найти идеальный паб" Николаса и Чарли Хэртов. Книги, которые читает иностранец, желая понять, чем дышат британцы.

Я сложил все, как было, и взялся за обследование наружных карманов. В одном лежал блокнот в черном переплете. Записи были сделаны ее мелким аккуратным почерком на каком-то иностранном языке. В том же кармане, что и блокнот, я увидел телефонную книжку под одной обложкой со страничками для дневника, большую, в кожаном переплете. Она казалась новой. Записи в дневнике состояли из сокращений на том же языке, что в блокноте. В телефонной книжке несколько лондонских номеров, и больше ничего.

В крышке переплета был кармашек. Там лежала пачка бумаг: отпечатанные листки, сложенные пополам, карта лондонского метро, рекламные проспекты "Херца" и "Холидэй Инн", которые обычно раздают в аэропортах. И фотография.

Сердце у меня в груди отчаянно подпрыгнуло. Я встал на корточки, превозмогая боль в ногах, поудобнее устроился, чтобы не чувствовать качки, и стал рассматривать фотографию.

Снимок размером десять на восемь. Похоже, что снимали старым аппаратом большого формата; фактура хорошая, резкость, кажется, поправлена сепией. Пять человек, столпившихся вокруг штурвала судна. Это было парусное судно: толстая мачта возвышалась над рулем, парус небрежно брошен вдоль гика. По-видимому, на корабле шел ремонт. Медный нактоуз[16] накрыт газетой, а у одного из мужчин в левой руке банка с краской. В правой руке у него кисть, которую он театральным жестом демонстрирует фотографу.

У всех мужчин бороды. Те, что стоят по краям, одеты в шерстяные шапки и грязные фуфайки. На человеке, стоявшем посредине, кепка и темный бушлат, застегнутый до подбородка, — очевидно, это капитан.

Мужчин в фуфайках я видел в первый раз. Но человек в кепке был мой отец.

Я поднес фотографию к желтому лучу, падавшему из иллюминатора. Руки у меня дрожали. Не потому, что женщина, которую я едва знал, носила в чемодане фотографию моего отца. Волосы у меня на затылке встали дыбом, как ледяные зубья стальной расчески, и причиной этого была газета, накрывавшая нактоуз.

Чтобы не запачкать краской медь, они воспользовались первой страницей "Свенска Дагбладет". Огромный черный заголовок. Он так и кричал мне через все эти годы: "MARTIN LUTHER KING DOD". Мартин Лютер Кинг умер.

Мартин Лютер Кинг умер в 1969 году.

А это означало, что мой бородатый отец стоит на палубе и смотрит в упор на фотографа через четыре года после того, как мать распечатала телеграмму, сообщавшую о гибели судна "Протей", капитаном которого был Джошуа Тиррелл, со всем экипажем в проливе Скагеррак.

Глава 18

Я остался в каюте, уложил на место все вещи, кроме фотографии. Потом взял рацию, сообщил на лодочную станцию Спирмена, что мы заедем на стоянку, и сказал, что мне срочно нужен Пит, корабельный мастер. Я записал в свой блокнот вчерашние события. Потом почти неохотно вскарабкался наверх по сходному трапу.

Когда я пришел на свое обычное место, чтобы проверить курс, Дин сказал:

вернуться

16

Нактоуз — деревянный шкафчик, на верхнем основании которого устанавливается судовой компас.