— Извините, — сказала она. Потом вышла в женскую каюту и тихо притворила за собой дверь.
Яхта закачалась. На палубе послышались тяжелые шаги. Чей-то голос спросил:
— Есть кто дома?
Инспектор Неллиган и еще один человек спускались по сходному трапу. Неллиган был в нежно-голубом костюме сафари. Его спутник, очевидно ради контраста, вырядился в анорак.
— Это сержант полиции Кумз, — сказал Неллиган, доставая из нагрудного кармана пачку сигарет "Джон Плейер". — Поболтаем немного?
Он сел, вид у него был строгий и настороженный. Я сосредоточился, насколько мог.
— Конечно. — Мой голос звучал хрипло, как чужой.
— Мне звонили из Медуэя, — объяснил он. — Там нашли мотоцикл, зарегистрированный на ваше имя.
— Правда? — обрадовался я. — Где же?
— Утоплен в иле. В конце набережной. В местечке под названием Пауни. — Неллиган нахмурился, глядя на меня. — Вам несладко пришлось?
Шестеренки в моей голове так стучали, что я удивлялся, почему он их не слышит, Надя отсиживалась в каюте для женского экипажа. Наверное, не желала встречаться с полицией. Я тоже не желал с ней встречаться. Шестеренки продолжали стучать. Прячь свои карты, пока не поймешь, во что с тобой играют. Пусть все идет своим ходом. Если ты кому-нибудь их покажешь, полетят головы и вся игра погибнет.
Как Мэри.
Не будь идиотом, говорил я себе. Это тебя больше не касается. Расскажи этому Неллигану все, что знаешь.
Но шестеренки продолжали крутиться.
Я сказал:
— Я ехал на мотоцикле и свалился с набережной. — Ложь показалась мне самому пресной и скучной.
Его брови приподнялись и выгнулись черными дугами на бледном лбу.
— Правда?
— Мне надо было повидать девушку по имени Мэри. Из моей команды. Она живет на барже. Я просил ее сделать заявление вашим коллегам. — Это,, по сути, была правда. — В Пауни я встретился с приятельницей. — Прости, Мэри, подумал я. Это все ради благородной цели. — А по пути обратно я на чем-то поскользнулся, и мотоцикл упал с набережной. Моей приятельнице пришлось меня подвезти.
Неллиган записывал. Потом поднял глаза от блокнота и спросил:
— Вы читали утренние газеты?
Я покачал головой, осторожно, чтобы глаза не вывалились.
— Дурные новости о вашей знакомой Мэри Кларк.
— Что с ней?
— Баржа сгорела. К сожалению, Мэри Кларк не успела выскочить.
— О Боже!
— У нее, по-видимому, была масляная лампа. Мы думаем, что она ее опрокинула. — Он помолчал. — Вы пили с Мэри Кларк?
— Выпил банку пива.
— А она пила?
— Да.
Неллиган заметил:
— Вам следовало сообщить нам о ее местопребывании.
— Она доверяла мне, — ответил я. — Я хотел, чтобы она к вам пришла добровольно. Она бывшая наркоманка и не жаловала полицейских.
— Не такая уж бывшая, — вмешался сержант Кумз.
Я уставился на него. Он агрессивно смотрел на меня из-под кустистых бровей. Я сказал:
— О чем вы?
Неллиган увещевающе прокашлялся, погасил сигарету в блюдце.
— Она была наркоманкой.
— Два года назад, — возразил я. — Она завязала. Полностью.
Неллиган сказал:
— При вскрытии в ее крови обнаружили немного алкоголя. Но героина там было невпроворот.
В ушах у меня звенело, шестеренки в голове вдруг сделались резиновыми.
— Но вы об этом ничего не знаете. — Голос Кумза звучал жестко.
Его глаза напоминали две пустые половинки анисового семечка.
Неллигану явно не нравилась напористость Кумза.
— Нет, — сказал я.
Значит, я был на берегу, рылся в кучах старого железа за набережной, искал охранника, хотел пожаловаться, что у меня украли мотоцикл. Тем временем в конце пристани, в грязной каюте "Барбары Энн" кто-то делал это. Наверное, сначала ее оглушили. Потом перевязали ей руку, чтобы выступили вены. Она как-то мне показывала: серебристые шрамы, как косяк крошечных рыбешек, плывущих по белой коже ее предплечья. Потом игла, укол. Мэри на палубе, безжизненная, как кукла. Лампа раскачивается, тени мечутся. Запах парафина, пропитывающий диван. И наконец, языки грязного желтого пламени.
Я надеялся, что она так и не узнала обо всем этом.
Я обнаружил, что сжимаю голову обеими руками. Подняв глаза, я увидел вместо Неллигана и Кумза расплывчатые пятна.
Неллиган поднялся.
— Будет еще одно дознание. Мы примем ваше заявление позже. — Он помолчал и с легким смущением добавил: — Я всегда с удовольствием смотрел на вас по телевидению.
Я скривил лицо, надеясь, что получилось нечто похожее на улыбку. Их шаги затихли на трапе.