— Что ж, — разорвал тишину голос Владимира, — она сказала то, што и я хотел сказать. Будем делать своими силами. Но сначала мирно говорить. Для этого пошлю-ка я свово переговорщика. А там поглядим. Но, — он посмотрел на воеводу, — сбирай полки. Будем двигаться к ним навстречу.
— А как жа половцы? — Услышал он возглас одного из советчиков. — Они жа будуть знать, што отказались от их помочи. Выходит сами?
— И што? — Усмехнулся князь. — Сами не могём што ли?
— Дак ён будет недоволен, — говорил все тот же голос.
— Да и путь, — нахмурился Владимир. — Мое княжество — што хочу, то и делаю. Когда будет нужна евойная помочь, то обращуся.
На том и порешили.
Воевода начал собирать рать. Улицы и площади столицы заполнились народом. Здесь были молодые и старые воины, суетился вновь прибывший молодняк, еще не знавший боя, телеги и возки с воинскими атрибутами: одеждой, кольчугами, оружием. Ор и крики не прекращались, слышались свист и гиканье, визг и рев животных. Все смешивалось в один вой, который всегда сопровождался при сборе рати. То тут, то там слышались и голоса старшин и воеводы Опраксина. Вскоре через ворота начали выходить отряды, которые наружу уже строились в полки. Подводы и кибитки двигались следом за войском по слякотной дороге. Ноги утопали в весенней ранней оттепели, и уже вскоре серый водяной снег превратился в темную жижу под ногами тысячной рати. Слышимые вначале гомон голосов и даже смех, уступил молчаливому топоту тяжело шагающих полков. Уже полдня они шли по вязкой мокрой дороге и ожидали с нетерпением команды стоять и передохнуть. Вскоре таковая прозвучала, и воины принялись обустраиваться на вершине сопки, которая уже подсохла под прямыми лучами мартовского солнца. Разжигались костры, ели, чистили лошадей, задавая им корм и воду, справляли нужду и сушили одежду и обувь. Старые воины учили молодняк, давая советы по походной жизни, старшины осматривали отряды и отдавали приказы бригадирам, те в свою очередь проверяли и оценивали состояния своих бойцов. Все шло по заведенному порядку и пока не вызывало каких либо нареканий ни со стороны воинства, ни со стороны командования.
А впереди были километры тяжелой весенней распутицы.
В ставке хана Узбека было шумно. В совещательной комнате собрался военный совет и представитель Владимира. Обсуждался набег сопредельного князя. После доклада своего баскака, хан сидел молча и глядел на стародубского посла. Тот переминался с ноги на ногу и уже трясся от страха. Все боялись такого молчания хана, оно могло быть как обдумыванием причин вторжения, так и приговором к смерти любого присутствовавшего здесь. Оно давило и пригибало к земле. Палач за спиной владыки уже несколько раз перекладывал из руки в руку топор с удлиненной ручкой. Склонив головы, стояли военные советники и ждали вердикт хана. И они его услышали. Это был тихий смех. Хан смеялся! Его лицо исказила злая усмешка, и узкие глаза владыки Орды смотрели остро и пристально. Взгляд скользил по испуганным лицам, и остановился на спокойном старого Щаура.
— А ты, что скажешь, мой друг? Идти мне к Владимиру на подмогу сейчас или погодить, посмотреть на его деяния?
— Как ты желаешь, так и будет, великий хан, — склонил голову старый воин. — Думаю, что надо посмотреть. Молодой Владимир будет искать мирные пути. Ему в помощь придет и посольство Московского князя. Ежели владимирцы и далее будут сопротивляться, то тут уже мы сможем вступить на решение проблемы. К тому же подсохнет, появится первая трава, кони смогут питаться подножным кормом. И надо подготовить легкий отряд самых лучших воинов, который сможет пройти по землям угорского князя. Владимиру нужен с ним договор для прохода войска. Для всего нужно время. Дадим его князю. А там поглядим, — хитро прищурился старый пройдоха.
Хан хмыкнул и причмокнул.
— Здраво мыслишь, друг. Так и сделаем.
Он подозвал толмача, который переводил на ухо встревоженному русскому послу слова свояка хана, и приказал перевести тому его приказ передать Владимиру, что хан Орды помнит свои слова и не оставит перед надвигающейся угрозой.
— Так будет лучше, — смеялся Узбек уже после того, как распустил совет и отправил своих посланцев к Владимиру. — Уверен, что Московский князь не сможет унять порывы владимирцев, так как хотел бы он, несмотря на родственные связи, и те не оставят своих попыток мести. Считай, им плюнули в лицо, отправив сосватанную невесту домой. Теперь той только два пути: либо монастырь, либо петля. А дочка одна и старый князь вместе с сыновьями будет лелеять мысли кровью смыть позор. Нам же надо подтолкнуть Владимира к столкновению сейчас, дабы показать тому, что без нас ему не обойтись. Все идет, как я и хотел.