«Я сейчас между девочкой и женщиной, которых ты знал».
Эта строчка мне сказала о многом. Вспомнилась первая встреча с Флоренс Драммонд. Тихая, задумчивая девочка, почти ребенок. Должно быть, только что из школы-интерната. И она же — жесткая, жестокая, настороженная, всегда начеку; лицо холодное, как будто высечено из камня. Один из локомотивов преступного мира. А смерть Лу Ропера на Пенсильвания-стэйшн в деле «Черных меток»! Недрогнувшей рукой она лишила жизни человека, чтобы спасти жизнь мне. А ее борьба против извращенного и изощренного Ангела Ада, пожелавшего загрести под себя как можно больше… И ночь, когда она уничтожила собрание улик, способное затопить улицы Нижнего города потоками крови… Ее исчезновение в сутолоке мегаполиса, ее борьба за право жить, не вступая в конфликт с законом и совестью…
Я смотрел на Майера и мучился над вопросом: что она чувствовала, когда выводила эти строки? Любила она меня или ненавидела? А я… Что ж, не зря ее звали Флэйм. Пламя. Мужчины летели к ней, как мотыльки на огонь. И так же погибали. Называйте это суеверием, ежели желаете. Также можно назвать суеверием убеждение, что, заглянув в ствол шестизарядника и нажав на спуск, вызовешь для себя самые ошеломляющие последствия.
— Ты, конечно, сунул нос в конверт? — спросил я внимательно следящего за мной Майера.
— Читал. Оно ж не запечатано. Доверие между адвокатом и клиентом. И вот тебе совет адвоката: не ходи.
— Почему?
— Потому, — произнес он очень медленно и так же медленно раскурил сигару. — Флэйм — женщина весьма неординарная, и это еще мягко сказано. Ты схватишь ее — и обожжешься… до смерти. Или же… — Майер пожал плечами. — Не знаю, не знаю. Эффектная женщина. Иногда радуюсь, что сам не сошел по ней с ума.
Конечно, подумал я. Ты молишься другому богу. Мамоне. Промолчав о своих рассуждениях, я спросил:
— А как она относится ко мне сейчас?
— Полагаю, так, как и написано. Между любовью и ненавистью. А твой визит должен в этот вопрос внести ясность. Нарушить баланс, так сказать. Но у меня есть для тебя кое-что поважнее. То есть это может оказаться важнее. Вот, гляди.
Он вытащил из кармана плотный продолговатый конверт и протянул его мне.
Этот конверт оказался запечатанным. Вскрыв его, я обнаружил внутри пять стодолларовых купюр.
— Гонорар, — пояснил Майер. — За сопровождение человека из одного пункта в другой и за необходимую конфиденциальность.
— Что за клиент?
— Инкогнито. Но, думаю, ты его узнаешь. Я, к примеру, сразу узнал. Соглашайся. Такой шанс, вероятно, выпадает раз в жизни.
— Вероятно?
— Да. Может быть, все этим и ограничится. Кстати, твое имя ему известно… Цели его грандиозны. Однако иной раз человек, перо которого сильнее пушек, видит, что пистолет более надежен. Потому сегодня он и нуждается в телохранителе.
Я пощупал новенькие бумажки, засунул их в конверт и вернул Майеру:
— Мало. Требую тысячу.
Нет, не жадность меня толкала, но знание характера Рудольфа Майера. Я полагал, что клиент заплатил больше, точнее, выделил для меня более значительную сумму. А Рудольф самодеятельным порядком нарастил свои комиссионные.
Майер меня хорошо понял, но конверт не взял.
— Рэйс, я ему то же самое говорил. Но он мне вот что сказал: «Я не о пяти сотнях думаю, и, если Рэйс Вильямс такой человек, каким мне его описали, он тоже не о них подумает. Работа мелкая: полчаса рядом с человеком, сто к одному, что ничего не случится. А Вильямсу открывается одноразовая возможность за всю его карьеру. Я мог бы за эти деньги нанять полдюжины надежных людей. Не говорите это Вильямсу, Майер, но я плачу эти деньги, чтобы взглянуть ему в глаза и оценить. И сделать выводы».
— Гм. — Может, Майер и действительно не так много себе ответвил. — И что ты об этом думаешь?
Майер чуть помедлил.
— Думаю, что этот человек может предложить тебе самую сложную задачу, если не безнадежную. И самую опасную. На твоем месте я бы пригреб денежки и сделал дяде ручкой, но не обо мне речь. На своем месте я подожду тебя здесь, за этим столиком.
— Здесь? Почему?
— Потому что я работаю на того же, скажем так, клиента и ожидаю своего гонорара. Столик этот я забронировал на сегодняшний вечер. За соседним столиком усядется интересная публика… Так я полагаю. Еще полагаю, что тебя попросят доставить одному из этих людей весточку, и я прослежу за реакцией получателя.
— Что потом?
Я заинтересовался. В книгах тайн навалом, но в реальной жизни таинственного не так уж много. Кроме того, мне нравятся люди, отвечающие на вопросы. Майер к ним не относился. Он так и не ответил, и я продолжил: