— М-да. Надо дом обыскать.
— Ищем.
К детективу подошел коп в форме. В руке топор.
— Что в погребе, Тим? — обратился к нему седовласый сыщик.
— Мыши не нашли.
— Дай-ка мне твой топорик.
— На кой он тебе? — поинтересовался О'Рурк.
— В его спаленке шкаф заперт, а ключа почему-то нет. Подозрительно.
— Дай сюда, я сам.
О'Рурк схватил топор и загрохотал вверх. Я понесся за ним. Войдя в спальню, он сразу направился к шкафу и подергал ручку.
— Эй, полковник! — Он прислушался, приподнял топор, опустил его, повернулся к одному из копов: — Здесь осторожнее шуруйте. Бумаг не трогайте. — Затем снова занялся шкафом. — Может, и без топора обойдемся.
Он рванул, приналег плечом… Дверь держалась. Тут взгляд О'Рурка упал на скрученный возле ножки кровати провод, который я когда-то видел свешенным из окна.
— Конечно, по проводу кто-то мог сюда влезть. Но как парень умудрился его сам себе выкинуть в окошко?
Я рассказал О'Рурку о мелком уголовнике Тони, сбежавшем из-под опеки полковника с помощью этого электрического кабеля.
— А-а, тот, которого хлопнули на прошлой неделе, — кивнул О'Рурк. — Ох, любит этот полковник секретничать! Что-то скажет, о чем-то молчит, а где и наврет, недорого возьмет. А мы расхлебывай. Два жмурика. А мне этого итальянца, Джовони, предъявили уже остывшим. Что делать, приказывают — выполняю. — Он хмуро на меня покосился: — Рэйс, об этом, о полковнике лучше пока помалкивать. Его трупа нам только недоставало. Ты его знаешь, конечно?
— Да. Полковник Чарльз Хэлси МакБрайд, друг помощника вашего шефа. Вне всякого сомнения, на него работал.
— Ну так, сходится. В конце концов, шефа можно понять, если он хочет утереть нос прокуратуре и правительству. Эти Горгоны наглеют. Я тебе назову двадцать пять убийств в Нью-Йорке, которые висят на Микеле. И одно вполне можно провести через суд. Я…
Тут его окликнул кто-то снизу.
— Иду! — отозвался он. — Рэйс, глянь пока, чтобы этот шкаф не убежал. — Пошли! — бросил он копу, стоявшему у двери, и они оба затопали по лестнице, прикрыв за собою дверь.
Чего еще надо детективу-любителю! Волшебная сказка, да и только. Один в комнате с тысячами улик, открывающихся лишь ему, незамеченных неуклюжей полицией. Вот в роскошной библиотеке обнаружен труп. Полиция все обыскала, никаких следов. Но наш герой-одиночка находит в углу воз свежего сена, в другом — дюжину окровавленных мечей; вытаскивает из-под кровати трехтонный грузовик, на котором в библиотеку въехал убийца… Нет-нет, не спорю, есть, конечно, улики, если ребята не поленятся их тебе подарить. Но сигарный пепел говорит мне лишь о том, что кто-то курил сигару. Маловато, не правда ли? Вот письма — другое дело. Бумаги, бумаги… Читай и вникай.
От бумаг меня, однако, отвлек негромкий щелчок.
Я отступил чуть в сторону, с интересом глядя на шкаф. Ручка его дверцы тем временем медленно повернулась. Дверь шкафа приоткрылась. Шире. Еще шире. Вот и фигура видна.
Бледное лицо, слегка испачканное. Мешковатая синяя рубаха. Руки недоростка, одна в кармане. Знакомое лицо, знакомая фигура. Флэйм, Флоренс Драммонд. Тварь уголовная.
Глава 19
Флэйм рвется на свободу
— Влипла, кажется, — заморгала Флэйм, привыкая к яркому свету.
— Похоже, — согласился я, не снимая ее с прицела.
Она слабо улыбнулась и вынула руку из кармана. Без оружия.
— На просьбы и объяснения времени нет, Рэйс. Да и что тут объяснять… Ты что со мной собираешься делать?
— Надо растолковывать? Ты шестерка Горгонов. На них гора трупов. Ты с теми, кто держит меня на мушке. То есть ты держишь меня на мушке.
— Ради бога, Рэйс, не время для демагогии. На тебе и без Горгонов больше мушек, чем на дохлом опоссуме.
— Значит, влипла. Разве что сдашь Горгонов. — Я всмотрелся в ее лицо. Усталое. Темные круги под глазами.
— Хочешь сделать из Флэйм стукачку? Ты… Я могла бы сказать тебе, что, отпустив меня, ты сохранишь человеку жизнь. Я могла бы… Ты отпустишь меня? Отпустишь?
— За красивые глаза?
— Стукачкой тебе меня не сделать. Зови копов. Или прочь с дороги.
Она оттолкнула меня и шагнула к двери, как будто не зная, что в доме полно полиции.
Я схватил ее за руку и швырнул обратно. Она сверкнула на меня глазами. Глазами, полными ненависти, гнева, вызова. Но она, очевидно, увидела мои глаза, ибо тотчас увяла, сникла и опустила взгляд, еще прежде, чем я успел раскрыть рот.
— Ты привыкла крутить людьми, как тебе вздумается, — сказал я, сжимая ее запястье еще крепче. — Ты что-то знаешь, и из тебя можно что-то выжать. Вот пусть копы и выжимают.