Джерри! Что ж, хоть этот не уйдет.
Я собрался присоединиться к своему помощнику, но тут за моей спиной взвыли тормоза. Я отпрыгнул, ища, куда бы спрятаться. Приподвальная ниша. Автомобиль в поле обстрела. Сидящие в нем прекрасно меня видели.
Спрятав пистолет в карман, я окликнул ближайшего из пассажиров, вскочивших на мостовую.
— Рэйс, хвала Аллаху! — воскликнул сержант О'Рурк. — Но всю эту кутерьму затеял не ты. Должно быть, тот парень, который унесся, когда свет замигал.
— Какой свет?
— У полковника. Сигнал. Чтобы вызвать нас, он должен был пощелкать выключателем в своей спальне. Вот он и пощелкал.
— Когда?
— Трех минут не прошло.
Я прикинул время. Выйти из комнаты, спуститься по лестнице, пройти через холл, выйти на задний двор, перелезть через забор, выйти на улицу… Да и шли они неспешно.
— Он не мог щелкать выключателем три минуты назад, — заверил я О'Рурка.
— Но щелкал, — ухмыльнулся О'Рурк. — Своими глазами видел. Три минуты назад. Пошли, Рэйс, проверим. Дом под надзором, спереди тоже мои ребята подъехали, они уже там, внутри. Полковник вооружен. Все путем. Сейчас мы узнаем у него, в чем дело.
Он шагнул в проулок, два копа за ним. Я догнал сержанта.
И я сказал ему о том, чему оказался свидетелем. Он замер на секунду с руками, поднятыми к ограде участка.
— Думаешь, что один из двоих полковник?
— Скорее всего.
— У другого не заметил оружия? Но как… Двери у полковника надежные. Фасад под наблюдением. Он мне обещал не открывать никому. Может…
— Кто-нибудь другой? — усмехнулся я. Да что толку теперь дразнить сержанта.
Внезапно меня кольнула еще одна мысль. Если кто и мог предотвратить выход человека из дома, то это именно О'Рурк, и никто другой. Конечно, полковник вышел из дома, и, конечно же, добровольно. Или под какой-то угрозой. Или ему что-то пообещали, обманули. Но свет… Если свет мигал, то полковник чего-то испугался. Свет… Не было у него времени на сигнал! Нет, непонятно.
Мы перелезли через забор.
О'Рурк оставил своих копов снаружи и в моем сопровождении поднялся по ступенькам. В доме уже топали его подчиненные и коллеги. Некоторых я узнал. Были здесь и лучшие детективы городской полиции. Высокий седой мужчина подошел к О'Рурку:
— Пока никого не нашли. Постель не тронута. Спать, как видно, не собирался. Но его самого нигде нет.
— М-да. Надо дом обыскать.
— Ищем.
К детективу подошел коп в форме. В руке топор.
— Что в погребе, Тим? — обратился к нему седовласый сыщик.
— Мыши не нашли.
— Дай-ка мне твой топорик.
— На кой он тебе? — поинтересовался О'Рурк.
— В его спаленке шкаф заперт, а ключа почему-то нет. Подозрительно.
— Дай сюда, я сам.
О'Рурк схватил топор и загрохотал вверх. Я понесся за ним. Войдя в спальню, он сразу направился к шкафу и подергал ручку.
— Эй, полковник! — Он прислушался, приподнял топор, опустил его, повернулся к одному из копов: — Здесь осторожнее шуруйте. Бумаг не трогайте. — Затем снова занялся шкафом. — Может, и без топора обойдемся.
Он рванул, приналег плечом… Дверь держалась. Тут взгляд О'Рурка упал на скрученный возле ножки кровати провод, который я когда-то видел свешенным из окна.
— Конечно, по проводу кто-то мог сюда влезть. Но как парень умудрился его сам себе выкинуть в окошко?
Я рассказал О'Рурку о мелком уголовнике Тони, сбежавшем из-под опеки полковника с помощью этого электрического кабеля.
— А-а, тот, которого хлопнули на прошлой неделе, — кивнул О'Рурк. — Ох, любит этот полковник секретничать! Что-то скажет, о чем-то молчит, а где и наврет, недорого возьмет. А мы расхлебывай. Два жмурика. А мне этого итальянца, Джовони, предъявили уже остывшим. Что делать, приказывают — выполняю. — Он хмуро на меня покосился: — Рэйс, об этом, о полковнике лучше пока помалкивать. Его трупа нам только недоставало. Ты его знаешь, конечно?
— Да. Полковник Чарльз Хэлси МакБрайд, друг помощника вашего шефа. Вне всякого сомнения, на него работал.
— Ну так, сходится. В конце концов, шефа можно понять, если он хочет утереть нос прокуратуре и правительству. Эти Горгоны наглеют. Я тебе назову двадцать пять убийств в Нью-Йорке, которые висят на Микеле. И одно вполне можно провести через суд. Я…
Тут его окликнул кто-то снизу.
— Иду! — отозвался он. — Рэйс, глянь пока, чтобы этот шкаф не убежал. — Пошли! — бросил он копу, стоявшему у двери, и они оба затопали по лестнице, прикрыв за собою дверь.
Чего еще надо детективу-любителю! Волшебная сказка, да и только. Один в комнате с тысячами улик, открывающихся лишь ему, незамеченных неуклюжей полицией. Вот в роскошной библиотеке обнаружен труп. Полиция все обыскала, никаких следов. Но наш герой-одиночка находит в углу воз свежего сена, в другом — дюжину окровавленных мечей; вытаскивает из-под кровати трехтонный грузовик, на котором в библиотеку въехал убийца… Нет-нет, не спорю, есть, конечно, улики, если ребята не поленятся их тебе подарить. Но сигарный пепел говорит мне лишь о том, что кто-то курил сигару. Маловато, не правда ли? Вот письма — другое дело. Бумаги, бумаги… Читай и вникай.
От бумаг меня, однако, отвлек негромкий щелчок.
Я отступил чуть в сторону, с интересом глядя на шкаф. Ручка его дверцы тем временем медленно повернулась. Дверь шкафа приоткрылась. Шире. Еще шире. Вот и фигура видна.
Бледное лицо, слегка испачканное. Мешковатая синяя рубаха. Руки недоростка, одна в кармане. Знакомое лицо, знакомая фигура. Флэйм, Флоренс Драммонд. Тварь уголовная.
Глава 19
Флэйм рвется на свободу
— Влипла, кажется, — заморгала Флэйм, привыкая к яркому свету.
— Похоже, — согласился я, не снимая ее с прицела.
Она слабо улыбнулась и вынула руку из кармана. Без оружия.
— На просьбы и объяснения времени нет, Рэйс. Да и что тут объяснять… Ты что со мной собираешься делать?
— Надо растолковывать? Ты шестерка Горгонов. На них гора трупов. Ты с теми, кто держит меня на мушке. То есть ты держишь меня на мушке.
— Ради бога, Рэйс, не время для демагогии. На тебе и без Горгонов больше мушек, чем на дохлом опоссуме.
— Значит, влипла. Разве что сдашь Горгонов. — Я всмотрелся в ее лицо. Усталое. Темные круги под глазами.
— Хочешь сделать из Флэйм стукачку? Ты… Я могла бы сказать тебе, что, отпустив меня, ты сохранишь человеку жизнь. Я могла бы… Ты отпустишь меня? Отпустишь?
— За красивые глаза?
— Стукачкой тебе меня не сделать. Зови копов. Или прочь с дороги.
Она оттолкнула меня и шагнула к двери, как будто не зная, что в доме полно полиции.
Я схватил ее за руку и швырнул обратно. Она сверкнула на меня глазами. Глазами, полными ненависти, гнева, вызова. Но она, очевидно, увидела мои глаза, ибо тотчас увяла, сникла и опустила взгляд, еще прежде, чем я успел раскрыть рот.
— Ты привыкла крутить людьми, как тебе вздумается, — сказал я, сжимая ее запястье еще крепче. — Ты что-то знаешь, и из тебя можно что-то выжать. Вот пусть копы и выжимают.
Она склонилась, прижалась к моей груди, всхлипнула. Я поднял ее голову за подбородок. Слезы настоящие. Губы дрожат. Вроде не прикидывается. Как будто снова девочка, но без следа юности в глазах.
— Рэйс, Рэйс… Отпусти меня. Дай мне… Нельзя мне в полицию… Ты не представляешь, что это значит… Отпусти…
Может быть, ее близость. Не знаю, закусил ли я губу, не заметил, погладил ли ее волосы… Но губы мои шевельнулись, и я произнес слова, которых вовсе не собирался произносить:
— Флоренс, я люблю тебя.
Она улыбнулась, поднялась на цыпочки, поцеловала меня… И тут же отпрянула.
— Вот и молодец, Рэйс. Вот и все в порядке.
Она сунула мне ключ от шкафа и повернулась к двери. Но шагнуть ей не удалось, так как рука моя автоматически сомкнулась на ее предплечье.