Да нет, змей не видно, но Алмаз внезапно встал на дыбы, явно давая понять, что не имеет ни малейшего желания идти дальше.
И тут Энни увидела ястребов., Хищники (их было пять) довольно низко кружили над дорогой. Энни чертыхнулась и направила коня в ту сторону. У нее на ранчо осталось совсем мало скота: после смерти Берта она продала почти все стадо и уже давно его не пополняла. Время от времени какая-нибудь из оставшихся коров умудрялась пролезть сквозь колючую проволоку, ограждавшую выгон, и, заблудившись, падала в арройо или становилась жертвой гремучки, а иногда просто не могла найти воду и траву и, обессилев, погибала от жажды и голода.
Подъехав поближе, Энни заметила за своим забором, граничившим здесь с дорогой, припаркованный на песчаной обочине фургон. Разглядеть его как следует мешало дымчатое марево над раскаленным асфальтом.
— Ну, что скажешь? — обратилась она к Алмазу. — Может, это туристы?
Пустыня, раскинувшаяся за горами Сандиа, привлекала своей необычной суровой красотой: голая и бесплодная, с редкими и потому особенно яркими мазками цвета, она таила в себе опасность. Иной раз заедет сюда турист, чтобы прогуляться, поразмять ноги, полюбоваться пейзажем, и, не рассчитав силы, зайдет слишком далеко — в такую жару нелегко оценить расстояние.
Кажется, прошел совсем немного, а всего через минуту ты вдруг один среди безжизненной пустыни.
А на обратный путь не всегда хватает сил…
Метров через двадцать Алмаз заупрямился и встал намертво.
— Ну же, пошел! Будь умником! — пыталась уговорить его Энни, но конь тряс головой и старался куснуть ее за сапог — верный признак, что он не собирается двигаться с места.
Энни беспомощно смотрела, как жеребец нервно прядает ушами: понукать его бесполезно. В упрямстве Алмаз ей не уступит, да и силой с ним не потягаешься.
— Ну тогда замри! — мрачно буркнула она и соскочила с седла. — Стоять, злодей ты этакий!
Потерев руки о джинсы, Энни побрела к фургону, ища глазами, кто это додумался оставить тут машину.
Не прошла она и десяти метров, как услышала жужжание мух.
От дурного предчувствия у Энни екнуло в груди, но она не остановилась. С забором все в порядке, заметила она: проволока цела, столбики на месте. Фургон оказался темно-зеленого цвета, весь в дорожной пыли и застарелой грязи.
— Эй! Есть там кто? — на всякий случай позвала Энни.
Тишина, только мухи жужжат, как растревоженный улей.
Ветер подталкивал ее в спину.
Энни обошла куст можжевельника и, бросив взгляд на землю, схватилась за живот.
— Боже мой! — выдохнула она. — Какой ужас!
Нет, это была не заблудившаяся корова. На земле, неестественно раскинув руки и ноги, лицом вниз лежали два трупа. Над ними, то взлетая, то вновь опускаясь, тучей роились черные жирные мухи. Неподалеку, всего в нескольких шагах, неспешно поводя крыльями, сидел ястреб.
Он щелкнул клювом.
Энни поскорее отвернулась, зажмурилась и, согнувшись пополам, с трудом подавила подступившую к горлу тошноту.
Сомнений нет, перед ней человеческие останки.
Она сразу поняла это по их форме.
Поняла и другое: несмотря на тучи мух и бьющее в глаза солнце, было очевидно — с них заживо содрали кожу.
Глава 2
Солнце раскалилось добела, и было особенно душно от безветрия.
По улицам столицы, сердито ревя, сновали автомобили. Изнуренные июльским пеклом пешеходы вяло передвигали ноги, тупо уставившись в землю и молясь за здравие кондиционеров. Но жара все не спадала, а их мольбы зачастую оставались без ответа.
Накалились до предела страсти, резко выросло число преступлений в состоянии аффекта, но расплачивались за все причиненные погодой неудобства ни в чем не повинные жертвы.
Офис в цокольном этаже Гувер-Билдинг note 2 являл собой, по некоторым данным, живой монумент победе порядка над хаосом.
Это была длинная, узкая комната, разделенная пополам стеклянной перегородкой от пола до потолка. Когда-то в перегородке была дверь, но ее давным-давно сняли. Стены пестрели плакатами и объявлениями, а все столы, полки и подоконники завалены книгами, папками и стопками бумаги. Здесь было не слишком светло, но и не то чтобы мрачно. Кондиционер, как и следовало ожидать, не работал.
В дальней комнате двое мужчин и одна женщина склонились над разложенными на столе папками и пристально изучали черно-белые фотографии. На каждой из них был запечатлен полуобнаженный труп, лежащий на кафельном полу ванной комнаты.
— Еще чуть-чуть, и у нас от всего этого поедет крыша! — пожаловался высокий полный мужчина с коротким рыжим ежиком. Коричневый костюм так плотно облегал его фигуру, что вряд ли ему было в нем удобно. Мужчина ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки — вот и все его уступки невыносимой жаре и духоте. Он провел рукой по загорелой щеке и отер руку о брючину. — Уверен, это подпись, только, убей меня Бог, не разберу какая.
— Ну так надень очки, Стэн! — вмешалась женщина. Она была почти с него ростом, круглолицая, с гладкой, нежной кожей, узкоглазая и темнобровая, в безупречно сшитом кремовом льняном костюме. — Да какая еще, к черту, подпись! Просто порезы, вот и все! Это от тебя у нас поедет крыша!
Стэн Бурнелл прикрыл глаза, словно читая молитву, но сдержался и промолчал.
— Ванная, вот что важно! — продолжила она усталым тоном. Второму мужчине стало ясно, что тему эту они обсуждают не впервые. Женщина достала из кармана бумажную салфетку и промокнула верхнюю губу. — Во-первых, ванную легче мыть, во-вторых, жертве там негде спрятаться, а в-третьих…
— Бет, разве я с этим спорю? — прервал её Бурнелл. — У меня, между прочим, тоже есть глаза. Я не слепой.
Второй мужчина стоял между ними, непринужденно засунув руки в карманы брюк. Пиджак и галстук он оставил в соседней комнате и закатал повыше рукава рубашки. Судя по его гладкому, без единой морщины лицу, ему было лет тридцать.
Однако сейчас он чувствовал себя на все пятьдесят.
Не успели эти двое войти в кабинет, как затеяли перепалку, а разложив на столе папки с делами, перешли к прицельному огню.
Мужчина выпрямился и отошел от стола чуть подальше.
Оба агента были правы.
Пару дней назад по просьбе начальника отдела он ознакомился с материалами следствия, но не считал нужным сообщать об этом: они и так на взводе.
Он вздохнул и задумчиво потер переносицу. Итак, все пять жертв (во всяком случае, те пять, о которых ФБР известно на сегодняшний день) подверглись нападению в своем собственном доме. Именно в доме, а не в квартире. Причем все пятеро проживали в пригороде. Судя по всему, никто из них даже не пытался оказать сопротивление нападавшему. Значит, либо они были с ним близко знакомы, либо их застигли врасплох. Всех сначала усыпили хлороформом; все жертвы — женщины чуть старше двадцати, всех убили в ванной комнате.
Задушили заготовкой ремня или полоской сыромятной кожи, раздели до пояса и порезали грудь бритвой.
Каждую полоснули один раз.
Ни одну не изнасиловали.
Бет Ньюхаус застонала и оттянула блузку:
— Господи, опять кондиционер не работает! Да у тебя тут сауна! И как только ты здесь работаешь!
Фокс Малдер пожал плечами и, откинув со лба волосы, быстро пробежал глазами по фотографиям.
— Ну и что? — полюбопытствовал Бур-нелл. — Все готово? Ключик в кармане?
Малдер жестом попросил его замолчать, вынул фотографии из папок и разложил в ряд. Потом поменял местами вторую и четвертую.
— Малдер, у нас нет времени, — вмешалась Ньюхаус. — Если у тебя есть соображения, давай выкладывай. Без фокусов!
Малдер выпрямился и улыбнулся:
— Будь добра, Бет, принеси мне листок бумаги! — И он махнул рукой в сторону соседней комнаты.
Она пошла, повинуясь не столько словам, сколько тону. Те, кому довелось работать с Малдером, слышали, хотя бы раз, этот тон. Как метко подметил один старый агент, так, взяв след, лает гончая, а с гончей не спорят — за ней бегут.