— Мерзкие твари.
— Даже не представляешь насколько.
Мы помолчали. Сонная благодать вэлифарского лета действовала умиротворяюще, и никому не хотелось углубляться в мрачные воспоминания минувших дней. Но тишина была грубо разорвана — людской гомон, стук копыт. Кто-то шумно пронесся по деревенским улицам в сторону площади. Насколько я знал, в Вирлее не ждали гостей. А гости нежданные в послевоенное время редко приносят добрые вести. Поэтому я с сожалением поднялся и кивнул в сторону лестницы:
— Что-то случилось. Идем.
Несмотря на крайнюю молодость — парню вряд ли давно исполнилось восемнадцать — держался он очень надменно: расправленные плечи, непомерно задранный нос. Густо расшитый золотом камзол. И десяток конных лучников, как самый весомый аргумент за его право вести себя именно так. Когда мы с Орандом добрались до площади, юный выскочка не терпящим возражения голосом он зачитывал с гербового свитка:
-…мешков муки, льна и пшеницы поставить в замок не позднее чем через три дня…
— Господин барон, помилуйте! — взмолился кто-то из стариков. — Не потянем мы столько! У нас почитай запасов с прошлых лет не осталось — все для фронта, все для победы. А новый урожай не раньше, чем через…
— Вот значит как? — ядовито оскалился юнец. — Мой отец, чертоги ему небесные, владел этой землей много лет, защищал вас, отребье, от разбойников и нежити! И героически погиб, сражаясь на восточном фронте, между прочим, за ваши тупые жизни! А вы даже не согласны жрать чуть поменьше ради того, чтобы я мог справить по нему достойные поминки! По мне, отец слишком нянчился с вами, шваль неблагодарная!
— Старый господин барон понимал, что ежели мы с голоду сдохнем, мешкам с пшеницей неоткуда будет взяться, — проворчал кто-то из ополченцев, но в повисшей тишине его услышали. Стрела с тихим свистом вонзилась в половине ладони от сапога смутьяна. Ополченец испуганно ойкнул, а молодой барон презрительно бросил:
— Молчать! Я не желаю слушать ваше жалкое блеяние! Если через три дня продовольствие не будет у меня в кладовых — мои элитные лучники не оставят от вашей деревни камня на камне!
Он обвел взглядом нахмурившихся сельчан и театрально вскочил на лошадь.
Только когда пыль на грунтовой дороге, поднятая в воздух копытами коней, осела, люди решились обсудить произошедшее:
— Я считаю, отдать надобно, — осторожно начал кто-то. — Тут и лес рядом, и речка маленькая. Авось, дотянем до урожая…
— Слишком маленькая, чтобы две сотни ртов прокормить! — не согласился другой голос. — А скотина? Отощает к зиме да издохнет от холода!
— Скотину новую завести можно, а жизнь жалко из-за пшеницы отдавать!
— Один раз да летом — может и пронесет еще…
— Думаешь, он один раз приедет? Держи карман шире…
— А что мы можем? У него сорок обученных конных лучников, выйдем в поле — нас перестреляют, как рябчиков! А за стенами спрячемся — так подожгут, и поминай Вирлею, как звали!
— Точно, точно! Еще предложите Богиню Воды о дожде попросить: тогда может и будет шанс!
— Какой дождь в такое время года? Грибной? Думай, что говоришь!
— А ну не смей сомневаться в могуществе творцов!
Спор все набирал обороты и вряд ли обещал закончится в ближайшее время: сельчане начали припоминать богов и демонов, что вылилось в жаркий теологический диспут. Совершенно бессмысленный и неконструктивный, но, кажется, люди были готовы ухватиться за любую тему, лишь бы не думать об ультиматуме — чем он обернется для деревни.
— Никогда бы не подумал, что уважаемая семья Дель Фаремли может породить такого ублюдка, — вполголоса выругался стоящий радом Оранд, а я едва смог скрыть удивление: я лично знал полковника Дель Фаремли, мужчину основательного и разумного. И если я хотя бы чуточку умею разбираться в людях, погибший полковник ни за что бы не одобрил, разграбление, иначе и не назовешь, собственных земель. Нет, юнца следовало проучить, и немедленно — пока он еще не успел попробовать на вкус безнаказанность.
— Дадим им бой, — голоса я не повышал, но на площади мгновенно стало тихо.
— Какой бой, новенький? — зычно гаркнул бородач Финнар. — Нечем нам с ними воевать, нечем!
— А коли и победим, — добавил его давешний напарник, — так барон в столицу гонца пошлет, что деревня взбунтовалась. Там и разбираться не будут — сразу гвардию пришлют!
— Значит надо убедить его хорошо себя вести раньше, чем гонец доберется до столицы. Или не допустить появления этого гонца, — невозмутимо возразил я.
— Ой, Антиох, — сочувственно вздохнула тавернщица, пришедшая на площадь в сопровождении демона, — совсем твой братец умалишенный…
— Ну так контузило его на войне, — с наигранной печалью отозвался подлец-Антинаэль. — Вот и утратил ощущение реальности.
Я проигнорировал эту и еще несколько подобных реплик:
— Есть карта ближайших окрестностей? Принесите ее мне.
— Дурной ты парень, ох дурной… — вслед за всеми цокнул языком кузнец, да потом чуть молот прихваченный не выронил: — Вирджиния!
— Вот, — совсем еще молоденькая девушка с короткими, подстриженными «под мальчика» каштановыми волосами сунула мне в руки мятый свиток и обернулась к односельчанам.
— Мне стыдно за вас! — сходу выпалила она. — Галдите, сплетничайте, причитаете! Но когда вам просто предложили обсудить возможный выход… Просто обсудить — и вы немедленно обозвали этого человека сумасшедшим! Если план и впрямь никуда не годится — мы, скрепя сердце, отдадим, что требуют. Но вдруг нет. Вдруг впрямь десяток раз вами упомянутые боги решили нам помочь и послали того единственного, кто знает, что делать?
— Куда вперед батьки лезешь, дрянная девчонка?! — рявкнул кузнец, порываясь затащить дочь из образовавшегося вокруг нас круга обратно в толпу, но его удержали.
— А ведь Вирджиния дело говорит, — прошамкала какая-то древняя бабка. — За разговоры то денег не берут.
— Пойдемте ко мне в дом, — подал голос староста, мужчина средних лет, который до поры молча вслушивался в обсуждение. — Не верю я, что дело выгорит, но уж больно хочется послушать.
Люди гурьбой повалили вслед за старостой. Поравнявшись с Вирджинией, я благодарно ей кивнул, а девушка, потупившись, одарила меня многозначительной улыбкой.
Самое первое качество, которому необходимо научиться любому командиру — говорить так, чтобы тебя слушали. Любая блестящая тактика рискует обернуться провалом, любой проработанный план — отправится в бездонные архивы, если не суметь донести их до вышестоящего командования, если не смочь вдохновить солдат. Ценой многих ошибок обучался я этой науке, но в итоге овладел ей в совершенстве… Я говорил, и непробиваемый скепсис на лицах сменялся искренней надеждой. Глаза сельчан внимательно следили за каждым движением пальца, скользящего над расстеленной на столе картой.
— … лучше всего будет вырыть две траншеи здесь и здесь…
Староста качает головой:
— За три дня не успеем.
— Тогда одну, но вот здесь…
Сети, колья, волчьи ямы — простые вещи из привычного быта с легкостью превращались в арсенал диверсанта. Хотя сама задача была не из легких — я хотел по возможности избежать лишних жертв, королевство и так обескровлено войной. Но план складывался — как мозаика из разноцветных кусков стекла.
Что-то странное происходило со мной — я будто бы первый раз за долгие дни ощущал себя на своем месте. Мое холодное, мертвое сердце забилось чаще в азартном предвкушении грядущего боя. Даже не так — боя не будет, лишь разыгранная, как по нотам, симфония безупречно спланированной засады. Сорок лучников под командованием самоуверенного мальчишки? Звучит вполовину не так грозно, как «гвардия смерти», состоящая из обученных магистров некромантии. Тогда я ликвидировал их всех — что может пойти не так сейчас? Будьте спокойны, жители Вирлеи, Я, Лест Дель Аркуа, лучший тактик Вэлифра, взялся спасать вашу деревеньку.