— И это ещё не всё. — Стекольщик замолчал, смакуя ожидание. — Твой распрекрасный Артур помимо всего прочего помог нашему общему другу.
— Кому?
— Адепту.
— Врёшь! Артур не мог!
— Мог. Адепт сам рассказал мне об этом двое суток назад. Артур построил для него убежище на Янтаре. Но это было уже давно, до того, как появились «Стражи». Убежище он назвал «Кровавый янтарь». Строил вместе с разлюбезным Монголом. Знаешь, что это значит — «Кровавый Янтарь»?
Я отрицательно покачал головой.
— Было время, когда в зоне любили сочинять песни. — Стекольщик сместился вправо. — И был на Кордоне такой рассказчик историй, который сочинил песню «Янтарь». Петь я не умею, но суть передать смогу. Так вот, песня эта о том, как на Янтарь пошла группа сталкеров, и нашла там много хабара. Все они были друзьями, все верили друг другу, но когда появился хабар — озверели все. Ночью они глаз не сомкнули, и под утро в живых остался только один. Понял, о чём речь? О предательстве. Твой друг предатель!
— Ложь! — Я вскинул автомат. — Ты лжешь!
Стекольщик усмехнулся.
— Ну что, парень, кишка тонка выстрелить? — Он прищурился, и поглядел на меня.
Я лишь отрицательно покачал головой.
— Я так и знал. Ты не убийца!
— Я нет. — Мой голос сделался холодным и отчуждённым. — Но у меня есть друг, который сделает эту работу за меня.
— У бешеного пса не может быть друзей! Ты загнанный зверь, на которого объявлена охота. У тебя не может быть друзей. — Выкрикнул Стекольщик, но тут же замер, глядя на поднимающуюся по склону химеру.
— Может. Такой же загнанный зверь, как и я.
Глаза Стекольщика сузились. Он перекатился в сторону, выхватил нож, и приготовился к атаке, но химера не спешила.
— Давай! — Выкрикнул сталкер. — Я порежу твою зверюгу!
Мы с мутантом стояли, глядя на униженного и испуганного предателя. Только сейчас я понял, какие мы с ним разные…
Не дожидаясь, пока мутант и человек сцепятся, я поднял автомат, перевёл на одиночные, и выстрелил.
Череп Стекольщика разлетелся на части, словно брошенный оземь спелый арбуз.
Мне думалось, что химера тут же бросится доедать оставшееся, но мутант лишь фыркнул, и отошел в сторону, чтобы не запачкаться в крови покойника.
— Тебе тоже кажется, что он был насквозь гнилой? — Я поглядел на химеру.
Мутант, не мигая, смотрел на меня своими серыми глазами. И в этих глазах я увидел что-то до боли знакомое.
Не знаю, верите ли вы в переселение душ, но я словно во второй раз взглянул в глаза Артуру. Невыразимая тоска сменилась в этом взгляде облегчением, и я вдруг разрыдался, обхватив химеру за лохматую голову.
Быть может, вы назовёте это признаком слабости, но какого чёрта!..
Не прав был тот, кто сказал, что мужчины не плачут, так же как и тот, кто сказал, что химеры никогда не станут помогать людям.
Я плакал, а перед моими глазами проносились последние годы жизни, перетянутые колючей проволокой судьбы. Но этот рассвет я встречал не так, как прежние, потому что это был первый рассвет новой эры, новой надежды, которая рождалась в этом суровом мире…
Всходило солнце, алое как кровь, которой сегодня обагрилась земля. Первые робкие лучи скользили по остовам сгоревших машин.
Я вытер лицо руками, подошел к обрыву и долго вглядывался в блестящую на солнце речную гладь Припяти.
Вот, значит, для чего Зона выбрала меня. Вот, значит, для чего вернула к жизни. Чтобы показать, что никто из сгинувших сталкеров не умирает, а продолжает жить в каждой клеточке огромной Зоны, в каждом животном и каждом растении, что умирая сталкеры становятся частью одного целого.
Кто-то говорит, что Зона это раковая опухоль нашего мира. Возможно. Ведь только когда появляется болезнь, мы задумываемся о своём здоровье.
Так и до появления Зоны мир, раздираемый войной, не замечал проблем.
Зона сплотила всех, объединила в одно целое.
И всё же я склоняюсь к тому, что зона вовсе не болезнь, а скорее напоминание нам, людям, что именно человек — опаснейшее и наиболее страшное существо на планете.
Зона позволила мне пройти этот путь, чтобы однажды я вернул всё на круги своя, ведь всё когда-нибудь возвращается на свои места.
И пока этот круговорот существует, будут те, на чьих плечах всё это будет вращаться.
Но я не жалею, что всё это случилось со мной. Пусть я не знаю, что ждёт меня в будущем, я впервые позволяю себе надеяться на лучшее. Вопрос лишь в том, позволит ли Зона…