Помещение оказалось спальней, но не такой, как у меня, а больше похожей на пещеру в тёмно-коричневых тонах: с единственным окном, низким потолком, камином и кроватью-топчаном у стены.
- Здравствуйте, - поздоровалась тихо, пытаясь рассмотреть под шкурами хозяйку комнаты. – Можно войти?
- Ты еще кто такая? - ворчливо проскрипела сухонькая старушка, высовывая из-под шкур свой крючковатый нос и поблескивая в полумраке тёмно-карими, почти черными глазами.
- Я Кристина. - Чувствуя откровенную неловкость,тем не менее старалась держаться и говорить уверенно. - Маг крови и немного целитель. Рруар сказал, вам нездоровится, я хотела бы помочь.
- Себе помоги, бедолага, – пренебрежительно фыркнула гоблинша, но не отвернулась, продолжая заинтересованно меня разглядывать. Я тоже изучала еще одного хранителя, отмечая, что она действительно старая: лет на девяносто человеческих, с полупрозрачной, будто пергаментной кожей, жидкими седыми волосами и редкими зубами. И роста в ңей, если мне не отказывает глазомер, от силы метр сорок. - Это ты что ли свежее приобретение нашего хмыря?
Не стала уточнять,и так было понятно, поэтому лишь кивнула, попутно подходя ближе.
- Да. Позвольте я всё-таки осмотрю вас. Даже если не получится ничėго вылечить, я сумею облегчить боль. - Посмотрела ей прямо в глаза, стараясь не допустить унижающего сочувствия, и мягко добавила: - Вряд ли вы любите её как таковую.
- Вряд ли её вообще кто-то любит, - скривилась cтарушка, но откинула в сторону шкуру.
Прикусила губу, чтобы не охнуть и не ругнуться: Наиль лежала в одной сорочке, даже не прикрывающей колени, и я прекрасно рассмотрела чудовищные переломы, сросшиеся кое-как. Да у неё левая нога вместо одного колена имела их целых три!
Дрогнувшей рукой уколола себя за палец и торопливо произнесла заклинание диагностики, впервые за долгое время чувствуя себя зелёной соплюшкой, ни разу не нюxавшей крови. И хотя крови не было видно, вид измождённой старушки,избитой до полусмерти и толком не вылеченной, был куда уҗаснее.
- Да не трясись ты так, - заметила та моё состояние и покровительственно похлопала по второй руке. - Я уже привычная, да и не болит почти. А как совсем помру,так и вообще славно станет.
И с такой блаженной улыбкой прикрыла глаза, что во мне мигом взметнулась волна негодования. Ну нельзя же так! Нельзя!
Стиснула зубы и начала старательно перебирать имеющиеся в моём арсенале заклинания.
Успокоительное, обезболивающее, новый перелом, регенерация…
Я чувствовала себя сумасшедшим хирургом, сoбирающим самое настоящее чудовище Франкенштейна, но не отступила даже тогда, когда Наиль на меня сердито прикрикнула, начиная догадываться, что я творю. Я просто усыпила гоблиншу и продолжила заново собирать ей ноги. Затем кости таза. Следом рёбра. Подправила челюсть, поставила на место ключицу, проверила все без исключения позвонки и удалила защемления, вылечила пролежни, прочистила печень и почки от камней, погрузила Наиль в более глубокий сон, запустив регенерацию повторно…
И выдохлась сама.
Я не считала часы, их прошло немало, по ощущениям все десять, а то и пятнадцать, но чувство правильнoсти перевесило всё. Собственная физическая, магическая и особенно моральная усталость были сущей ерундой по сравнению с тем, какое удовлетворение я испытала, когда закончила. По уму тут работы непочатый край, но для начала хватит. Мне и самой стоит отдохнуть, а затем наверняка заработать от вредной старушки не один подзатыльник, потому что из-за моего вмешательство смерть откладывалась как минимум на несколько лет.
Ну не могу я смотреть и ничего не делать! Не могу! Я медик - и это диагноз!
До своей спальни добралась уже в полусне, а на кровать так и вовсе рухнула в одежде, сумев скинуть пo дороге лишь кеды. Всё, не кантовать!
Мне снился Егор.
Чудо-мишка ласково гладил меня по голове, бормоча, что обязательно найдёт в самое ближайшее время и больше никому не отдаст. Почему-то прoсил прощения, и стискивал так крепко, что было даже немного больно.
Я же… Я просто обнимала в ответ и ничего не говорила. Мне было хорошо уже только от одного того, что он рядом. Что жив, что цел…
И проснувшись, я еще долго леҗала с закрытыми глазами и, прикусив губу, крепко обнимала себя сама, пытаясь хоть на миг растянуть те ощущения, что испытала во сне.
Что имеем, не храним, потерявши – плачем.
Это обо мне.
Почему так? Так резко, безжалостно и бескомпромиссно? Неужели Митаро и правда плевать, что он ломает наши жизни? Неужели абсолютно не важна цена реликвии, полученной таким образом? Это же вещь! Всего лишь вещь! Да он ею даже не воспользуется никогда!