— Как хочешь, — буркнул Феликс. — Имей в виду, за последнее дело тебе премия полагается. Сумма вознаграждения будет удвоена.
После этого они расстались, и Феликс Захарович ушел раздосадованный тем, что ему не удалось поделиться своей радостью с Ниной. Вместо «Славянского базара» он перекусил в столовой, прикупил кое-что из продуктов и вернулся домой. И все же даже холодность Нины не смогла испортить ему настроение, и, присев на диван с газетами, он улыбался.
Когда позвонили в дверь, он не сразу поднялся. Очень мало кто знал, где он живет, и совсем единицы могли навестить его. Он не стремился ко внеслужебному общению, его жизнь была посвящена работе, и все его встречи последних лет в большинстве своем носили рабочий характер. Единственным человеком, кого бы он хотел видеть была Нина. Но в дверь позвонили снова, и он поднялся. В любом случае у него не было никаких шансов защититься от непрошеных гостей, если те проявят настойчивость.
— Кто там? — спросил он, заглядывая в глазок. Человек, стоявший за дверью, был незнаком Феликсу
Захаровичу, но в его поднятой руке был значок, который говорил о многом. Феликс Захарович неспешно открыл дверь.
— Вы позволите? — спросил пришедший.
Феликс Захарович невольно выглянул посмотреть, нет ли там еще кого, и мужчина чуть усмехнулся.
— Я от Збаровского, — произнес он тихо.
— Проходите, — сказал Феликс Захарович.
Гость вошел, и Феликс Захарович закрыл дверь. Указав рукой на вешалку, он буркнул:
— Раздевайтесь. Вот тапочки.
Мужчина снял плащ, послушно разулся, надев старенькие тапочки, которые обычно надевала домработница, и прошел следом за хозяином в кабинет.
— Вы говорите, от Збаровского, — Феликс Захарович устроился в кресле. — И что же, кроме значка он вам ничего не дал?
Мужчина достал из нагрудного кармана сложенный лист бумаги и подал Феликсу Захаровичу. Пока старик читал письмо, гость огляделся, подвинул поближе кресло для гостей и сел.
— Судя по письму, — произнес Феликс Захарович, — вы представляете команду Чернышева?
— Именно так, — сказал гость. — Моя должность при генерале Чернышеве, это руководство аналитическим отделом. Полковник Рогозин Александр Александрович.
Он протянул Феликсу Захаровичу свою визитную карточку, и тот положил ее перед собой.
— Чем же это я заинтересовал такую важную персону, как Виталий Ефремович? — не без кокетства поинтересовался Феликс Захарович.
— Я пришел к вам с целью проконсультироваться по вопросам второго этапа плана «Народная воля», — отвечал полковник спокойно. — Вы, наверное, знаете, что на втором этапе начинает действовать наше подразделение. У нас свой, узкий сектор деятельности, но люди настроены очень серьезно. Они истосковались по настоящей работе, знаете ли.
— Почему вы пришли ко мне?— скрипучим голосом спросил Феликс Захарович. — Я не являюсь ни координатором, ни распорядителем, от меня ничего не зависит.
Полковник Рогозин располагающе улыбнулся.
— Конечно, дорогой Феликс Захарович, вы всего лишь пенсионер, незаслуженно обойденный вниманием властей. Насколько я понимаю, именно вы являетесь хранителем архива безвременно ушедшего от нас Егора Алексеевича? Я имею честь быть учеником Синюхина. Он никогда не рассказывал вам о нашей совместной работе?
— Консультации в Монте-Карло?— буркнул вопросительно Феликс Захарович.
— Видите, как он вам доверял,— улыбнулся полковник. — А между тем об этих консультациях кроме генсека знали лишь три человека.
— Что вы от меня хотите? — спросил Феликс Захарович. — Почти весь архив изъят у меня в девяносто первом году.
— Почти, — кивнул Рогозин. — Это правильно. Они взяли все, кроме ключа. Что вы хотите от дилетантов, которые едва знакомы с основами оперативной деятельности. Они думали взять дело в свои руки, и где же дело?
- Он располагающе улыбался, как бы приглашая и самого
Феликса Захаровича посмеяться над незадачливостью упомянутых дилетантов. Но Феликс Захарович не имел оснований смеяться над ними.
— Я не понимаю, с каких позиций вы выступаете? — сказал он. — Эти люди, о которых вы говорите как о дилетантах, все же остались единственной действенной силой в социальном процессе.
— Не обманывайте себя, Феликс Захарович, — сказал заботливо Рогозин. — Вы же лучше меня знаете, что они лишь воспользовались ситуацией. В конце концов, это ведь они поспособствовали смерти Егора Алексеевича.
— Это бездоказательное обвинение, — прохрипел взволнованно Феликс Захарович. — В то время как все разбежались, заботясь лишь о себе, эти люди нашли в себе силы возродить движение...
— Что касается меня, — сказал Рогозин, — то я попросту был брошен в Западной Европе без средств и связей. Вряд ли про меня можно сказать, что я разбежался. В конце концов я вернулся и тоже нашел в себе силы возродить движение, как вы выражаетесь. Только я никак не могу сказать, что мне по душе нынешнее руководство движения. И мне кажется, что в этом вы со мною готовы согласиться, не так ли?
— Нет, не так, — буркнул Феликс Захарович. — Будьте уверены, я немедленно сообщу резиденту о вашем визите. Сейчас нам как никогда нужна солидарность, а такие, как вы, на все обиженные...
Тут полковник Рогозин неожиданно рассмеялся. Феликс Захарович осекся и посмотрел на него с удивлением.
— Браво, браво, Феликс Захарович, — сказал он. — Вы прошли этот тест. Но мы проверяли, ваша квартира чиста, опасаться нечего. Те, кто считают себя вашими хозяевами и кого вы так успешно шантажируете ключами к архиву Синюхина, никогда ничего не узнают о нашей беседе. Нет, Феликс Захарович, я не буду служить этим людям. Вы должны свести нас с истинными хозяевами. Понимаете?
Феликс Захарович промолчал.
— Разумеется, я не требую однозначного ответа немедленно, — сказал Рогозин. — Я понимаю все сложности. И генерал Чернышев, и все офицеры нашего отдела не намерены устраивать демонстрации. Мы будем работать согласно уставу, но мое предложение остается условием нашего послушания. Иначе в организации могут возникнуть непредвиденные сложности.
— И это говорите мне вы? — не выдержав, воскликнул Феликс Захарович. — Вы, объявивший себя учеником Синюхина! Неужели вы думаете, что ваши непредвиденные сложности не были учтены в плане? Почему бы вам не представить, что внутренняя смута нужна для развития дела?
Полковник холодно усмехнулся.
— Тогда и мой приход к вам тоже должен был быть запланирован, не так ли? И какое решение там предложено?
Феликс Захарович покачал головой.
— Кто санкционировал ваш визит? Где вы взяли адрес?
— Я представляю только себя и генерала Чернышева, — сказал Рогозин. — Но можете поверить, мы выражаем широкое общественное мнение.
— Ни о какой массовости не может быть и речи, — сказал Феликс Захарович. — Если разговор состоится, то только с вами двоими. Но вы знаете, чем вы рискуете?
— Догадываюсь, — сказал Рогозин.
— Тогда прощайте, — Феликс Захарович поднялся.— Исполняйте все согласно плану, обо всем остальном с вами договорятся без меня.
Полковник легко поднялся.
— Спасибо, Феликс Захарович. Поверьте, я бесконечно чту память Егора Алексеевича и искренне рад тому, как развиваются его идеи.
Феликс Захарович проводил его до дверей, закрыл за ним и вернулся в кабинет. Включил компьютер и постоял над ним, пока машина заряжалась программой. На лице его неожиданно возникла торжествующая улыбка.
Проведя определенную операцию, он выяснил кодовый номер телефона и тут же набрал его.
— Вы говорите с диспетчером связи, — вежливо произнес записанный голос. — Если у вас есть сообщение, произнесите его после сигнала.
Дождавшись сигнала, Феликс Захарович сказал: