На меня, однако, рисунок на обложке производит обратное впечатление. Несмотря на желание как можно больше узнать о том, как устроена голова Натана Малика, перспектива углубиться в описание жестокого обращения с детьми, изложенного на целых ста тридцати страницах, в данный момент не слишком меня вдохновляет. Не исключено, что тому виной беременность. Кроме того, скоро должен вернуться Шон. Лучше взяться за книгу позже, когда я смогу прочесть ее за один присест.
Ожидая возвращения Шона, я просматриваю список профессиональных публикаций Малика. В ранних статьях он особое внимание уделял биполярным расстройствам, суммируя результаты обширных исследований, проведенных на пациентах, страдающих маниакально-депрессивным психозом. Затем взялся за изучение «вьетнамского синдрома» у ветеранов войны. Судя по тезисам статей, именно исследования в этой области подвигли его на изучение того же самого феномена у тех, кто перенес в детстве сексуальное надругательство. Что, в свою очередь, привело к революционным исследованиям в области множественного расщепления личности.
– Устрицы прибыли! – кричит Шон от дверей гаража.
Он входит в кухню, держа в руках коричневый пакет, покрытый жирными пятнами. Шон собирается открыть его на столе, и в это мгновение звонит его сотовый. Бросив взгляд на дисплей, он роняет:
– Это Джо.
Детектив Джо Гуэрчио, его напарник.
– Джо? Что тебе удалось узнать? – Улыбка сползает с лица Шона. – Ты серьезно? Кайзер был рядом, когда они обнаружили это… Хорошо, я поговорю с ним позже. Это может оказаться очень важным… Да, я очень тебе признателен… Да. Они осматривают и остальные жертвы на предмет… Хорошо. Позвони мне, если выяснится еще что-либо. – Он кладет трубку на стол и смотрит на меня. – Между двумя жертвами обнаружено еще одно сходство. Между первой и последней, я имею в виду. Полковник Морленд и Колхаун.
– Это связано с Маликом? – с надеждой спрашиваю я.
– Нет.
– И что же у них общего?
– Вьетнам.
Я бы, наверное, удивилась меньше, если бы Шон сказал «Гарвард».
– При чем тут Вьетнам?
– Они оба служили там. Морленд и Колхаун.
– В одно и то же время?
– Сроки службы у них пересекаются. Полковник Морленд был кадровым военным. Он служил во Вьетнаме с шестьдесят шестого по шестьдесят девятый год. А Джеймс Колхаун был там с шестьдесят восьмого по шестьдесят девятый.
– В каких войсках он служил?
– Ни в каких. Колхаун работал там инженером-строителем по контракту с министерством обороны.
Мне трудно поверить, что этот факт имеет отношение к делу.
– Вьетнам – большая страна. Одновременно там находились пятьсот тысяч военнослужащих. Есть какие-либо свидетельства того, что эти двое были знакомы?
– Пока нет. Оперативная группа только что обнаружила это совпадение. Но оно выглядит странным, тебе не кажется?
– В общем-то нет. Почти все жертвы как раз в подходящем для Вьетнама возрасте.
– Да, но большинство людей такого возраста вообще не служили там. Туда попала парочка приятелей моего старшего брата, а больше я никого и не знаю. И вдруг мы обнаруживаем, что из пяти жертв двое несли службу во Вьетнаме!
Я не отвечаю. Я думаю о своем отце и его службе во Вьетнаме. У кого из моих одноклассников отцы или родственники служили там? Я не могу вспомнить никого. Но ведь я ходила в частную среднюю школу. А у многих ребят из бесплатной средней школы отцы наверняка были на той войне.
– Мы с тобой забываем кое-что еще, – говорит Шон. – Натан Малик тоже проходил службу во Вьетнаме. Примерно в то самое время, что и Колхаун, что означает, что он находился там одновременно с Морлендом. Что ты об этом думаешь?
– Это все меньше походит на совпадение.
– Мы можем заблуждаться насчет мотива, Кэт. Это непосредственно связывает сами жертвы, а не женщин, которые являются их родственницами.
– Но ведь ты используешь Малика в качестве связующего звена в этой цепочке, да и вышли мы на него через этих женщин-родственниц.
Шон задумчиво кивает головой.
– Ты права. Но если эти убийства как-то связаны с Вьетнамом, то почему мы имеем дело с преступлениями на сексуальной почве?
– Может быть, их подоплека совсем другая. Может быть, это лишь инсценировка для отвода глаз. Подумай об этом. Ни у одной из жертв не обнаружено сексуального вторжения. Ни на одном из мест преступления не обнаружено следов спермы, а это означает, скорее всего, что и мастурбация не имела места. Разве что кто-то воспользовался презервативом, но почему-то после осмотра помещений у меня не возникает такого впечатления. На мой взгляд, эти убийства выглядят не чем иным, как наказанием. Наш НСУБ наказывает жертвы за что-то, совершенное ими в прошлом. Прижизненные укусы… это может быть форма наказания или даже унижения. Точно так же, как и нагота… унижение.
– Ты идешь вперед слишком быстро, – замечает Шон.
– А как насчет выстрелов? Почему соседи ничего не слышали?
– Мы полагаем, пистолет был с глушителем.
– Для рядового, может быть, даже дамского пистолета?
– Да сейчас можно раздобыть глушитель для чего угодно. Мне случалось находить в гаражах глушители для автоматов и пулеметов.
– Наверное, ветеран Вьетнама должен знать, как изготовить такую штуку. Тело Колхауна нашла прислуга?
– Точно. Работает у него уже семь лет.
Пока я обдумываю факты, пытаясь обнаружить нечто общее, снова раздается звонок сотового телефона Шона. Он смотрит на дисплей, потом переводит взгляд на меня.
– Это Джон Кайзер. Он тоже служил во Вьетнаме. Интересно, что он думает обо всем этом.
Шон отвечает, потом несколько секунд молча слушает. Когда он нажимает кнопку отбоя, на лице у него написано изумление.
– Что такое? Что случилось?
Он качает головой, словно не в силах поверить в происходящее. Лицо его заливает смертельная бледность.
– Двадцать минут назад Натан Малик позвонил в штаб-квартиру оперативной группы и заявил, что хочет поговорить с тобой.
Кровяное давление у меня падает на двадцать единиц.
– Этого не может быть!
Шон пристально смотрит мне в глаза, и я догадываюсь, что сейчас последует нечто ужасное.
– Ты еще не все знаешь. Кайзер стоит за дверью.
– За какой дверью? Здесь? У моего дома?
– Он знал, что я здесь, Кэт.
– О господи! Они что, следят за тобой?
– Понятия не имею. Может быть, Джо сказал им, что я здесь.
Резкий стук эхом прокатывается по дому. Мы оба резко поворачиваемся к двери в гараж, словно ожидая, что она вот-вот рассыпется, но ничего не происходит.
Шон смотрит на меня, как кролик на удава. Он явно паникует.
Я бессильно пожимаю плечами.
– Полагаю, тебе лучше впустить нашего друга.
Глава пятнадцатая
Специальный агент Кайзер выше Шона ростом и тоже заполняет все пространство моей кухни, хотя и по-другому. Он выглядит более вещественным, плотным, что ли. И хотя он явно сдержаннее вспыльчивого Шона, совершенно очевидно, что, если в том возникнет необходимость, он способен двигаться и действовать очень быстро. Дружелюбное выражение на его лице, которое я видела на месте преступления в доме ЛеЖандра, исчезло, уступив место пронзительному взгляду, от которого ничего не укроется.
– Доктор Ферри, – приветствует он меня коротким кивком.
– Это что, шутка? – спрашиваю я. – Очевидно, вы, ребята, решили напугать Шона и меня?
– Никаких шуток. Натан Малик попросил разрешения побеседовать с вами наедине. – Выражение глаз Кайзера говорит мне, что он не лжет. – У вас есть какие-либо соображения относительно того, зачем ему это понадобилось?
– Нет. Разумеется, нет.
– Вы действительно рассказали мне все, что помните о том времени, когда были знакомы с ним, учась в медицинской школе в Джексоне?
– Абсолютно все.
Кайзер смотрит на Шона, потом переводит взгляд на меня.