Большинство замков имело молельню. Отдельной пристройкой или помещением где-нибудь на подземном этаже. Шпилями, подобно храмам, они, разумеется, не отличались. Количество идолов зависело от предпочтений хозяина, качество от достатка. В Двузубье имелись идолы всех десяти богов. Качественные и дорогие, однако без излишеств.
Ларс прошёл в центр. Застыл между алтарями, медленно водя глазами из стороны в сторону. Останавливаясь на благих символах. В голове снова и снова раздавался вопрос: «Кто я?»
Вдохнув прохладный воздух, ловчий повернулся к идолу Кримманду̀ — бога мудрости и науки. И запредельных знаний.
Встал на колени, коснулся лбом каменного пера и закрыл глаза. Снисхождения за деяния он никогда не просил. Боги мудрее. Они знают, какой поступок скверен, какой вынужден, а какой необходим. Негоже мирскому человеку вмешиваться в их суждения и вердикты о том, как он жил свою жизнь.
Ларс обращался к богам в двух случаях. Призывая удачу в битвах или сложных делах: вдруг кому из всемогущих захочется чуть-чуть склонить ситуацию на его сторону. И прося за здоровье близких. Пусть боги дали людям наставления, как беречь себя, что для тела полезно, а что дурно. Может, услышь, как за доброго человека просит другой человек, они подкинут тому шанс на благой исход.
За «просвещением» ловчий пришёл впервые. Разум требовал ответа. Понимания. Правды. Вопросы, давно отброшенные им, вновь разгорелись, ныне отказываясь уходить. Отмахнуться от них никак не удавалось. Равно как и найти ответы.
«Может быть, их вообще нет в мирском мире?» — спросил про себя Ларс, пока лежал в постели. Именно сей вопрос выгнал его из тёплых покоев в прохладную молельню.
Кримманду молчал. Ловчий не сдавался. Спрашивал так и эдак. Искал намёки на ответ в последних днях. В прошлом. В далёких годах, оставшихся в памяти размытыми воспоминаниями.
Дверь тихо скрипнула. В проёме показался благовестник.
— Добрый вечер! — поздоровался Ларс, вставая на ноги.
— Здравия! — Старец поднял голову. Различил в свете свечей лицо заговорившего и извинился: — Милорд, не хотел прерывать ваш благочас.
— Вы не прервали. Я пришёл просто… подумать.
— Прекрасное место для раздумий.
— Вы совершаете благочас даже по ночам?
— Не люби боги ночь как день, для чего поделили нашу жизнь поровну? — Благовестник глухо усмехнулся и прошёл к лавке у стены. — Давненько я не видел вас здесь. Или вовсе не видел?
— Могли видеть во время желудочной хвори брата в прошлом году.
— Помню-помню. Кухарь тогда получил плетей.
— А лекарь награду.
— А боги ваше внимание. — Старец вновь усмехнулся. — Но я рад, что появляетесь хоть изредка.
— Разве есть благо от изредка молящегося?
— Если кто помолится хоть раз, уже благо.
— Даже если убийца придёт просить снисхождения? — Ларс прикусил язык. Сам не понял, ради чего дерзил.
— В чём повинен убийца? — спросил благовестник, не отреагировав на тон ловчего. — В отнятой жизни? У истязателя детей разве дурно отнять жизнь? У мучителя слабых дев? У живодёра, топящего котят и щенков ради забавы? Убийство — есть дело. За делом стоит помысел и намерение. В них истина. В них все ответы.
— Вы думаете, наши мысли определяют мир?
— А вы как думаете?
Повисло молчание. Придя за ответом, Ларс получил лишь новый вопрос.
11
Столица поражала размахом. Высотой и крепостью зданий, количеством снующих по улицам приезжих и местных, изобилием и разнообразием лавок. Казалось, всё существующее от одного океана до другого, от ледяной пустоши до изнуряющей пустыни, всё-всё можно найти в Манвѝре.
Проехав через городские ворота, Ларс понял, по коже не пробежал восторженный трепет. Слишком часто он посещал столицу. Раздолье и диковинки перестали казаться нереальными. Вместо будоражащего чувства появлялась иная мысль — такой и должна быть столица.
С лёгкой ностальгической грустью вспомнив эмоции от первых визитов, когда абсолютно всё вызывало приступы восторга, ловчий прибавил ход. Пусть Манвир сегодня его не поразил. Впереди ждал визит в место, которое он посещал всего раз в жизни.
Улицы Манвира продумывали под стать лабиринту. Добраться по ним напрямую до королевского дворца не представлялось возможным. Неизбежно приходилось петлять. Ни разу не тронутый войной город приготовился к ней надёжнее всех в стране.