— В армии не был, но военную кафедру заканчивал в институте, — ответил Паша, — имею младшее офицерское звание. Но это так, для самоуспокоения и выпендрежа.
— Отрадно, что самокритичность у тебя еще присутствует, — подполковник еще раз обвел взглядом прииск. — Все мне понятно, пошли к своим баранам. Будем проводить расстановку сил.
— Кстати, все хотел спросить, любопытство съедает: а что за автоматы у вас?
— АН-94 Абакан, — ответил подполковник, — хорошая машинка, только в разборке сложноват. А так кучность хорошая, с отсечкой стреляет.
В натопленном бараке Сорокину стало хорошо после уличного променада. Что ни говори — зима на носу, а холодный промозглый ветер на плато изрядно выморозил внутренности. А здесь его ребята постарались. Налили горячий чай, на столе лежало печенье и открытая пачка рафинада. Все были сосредоточены, но швыркали чаем исправно. Быра все так же сидел на топчане, насуплено осматривал свой автомат, но в дискуссию не вступал, только изредка дымил сигаретой. Видимо, в отсутствии руководящего звена здесь шло бурное обсуждение.
Сорокин расстегнул верхнюю пуговицу утепленной куртки и сел на свой стул. Паша устроился возле печки, грея озябшие руки.
— Руководство обороной прииска беру на себя, и это не обсуждается, — непререкаемым тоном сказал подполковник. — Любое противодействие приказам расцениваю как саботаж. Виновный будет заключен под стражу, а потом расстрелян.
Быра внезапно поперхнулся дымом, закашлялся и отложил автомат в сторону. Продолжая кашлять, прикрыл рот кулаком. У кого-то упал тяжелый предмет на пол. Кажется, стукнули прикладом дробовика.
— Шучу, — без тени улыбки сказал Сорокин.
— Ну и шуточки у тебя, гражданин начальник, — Быра, наконец, откашлялся, но дальше курить не стал, аккуратно погасив сигарету о край топчана. — Предупреждать надо.
— Даю диспозицию, — сказал Сорокин, показывая пальцем на Быру и Скорого, — вы оба занимаете оборону возле «уазика», но стрельбу не ведете. Пропускаете тварей и контролируете их передвижение. В случае боя стреляете в голову. Только в голову! В корпус бить не рекомендую. У них есть автономная система кровообращения, им рожка мало будет. Запомнили?
Скорый, молодой и невысокий крепыш с румяным лицом, поежился и посмотрел на Быру, словно ожидая, что авторитет осадит наглого вояку, вздумавшего диктовать условия на их территории, но тот молчал. Согласился, значит.
— Ты и ты, — палец неумолимо выбирал исполнителей будущей драмы, — занимаете позицию в бараке вместе с работниками и следите, чтобы твари не проникли через окна и крышу вовнутрь.
Зяма уже успел перекусить в столовой, и теперь сидел довольный и сытый. Он толкнул в плечо Жигу, словно приглашал того порадоваться за теплое местечко, выделенное им подполковником.
— Берете себе дробовики, все патроны к ним и сидите тихо как мыши. Если твари сунутся — бейте дуплетом, отгоняйте. Мужикам желательно вооружиться топорами, ножами, лопатками — всем, что есть в наличии, могущим резать и колоть. Все внимание на окна и крышу. Возле двери снаружи будет стоять капкан, но на него слишком не надейтесь. Забаррикадируйтесь всеми возможными средствами. Понятно?
— Усекли, — сказал Зяма.
— У нас один дробовик, — напомнил Паша.
— Отдашь им свой, — сказал Сорокин Славке.
— Эй, с чего вдруг? — возмутился водитель. — Это мое оружие!
— Ты же охотник? — не обращая внимания на вопли Славы, спросил у него подполковник. — Возьмешь карабин и вместе с моим бойцом займешь место на лабазе. Дистанция неплохая, достанешь. Бей в голову. Кстати, подпили кончик пули. Разрывным враз решишь проблему. Надеюсь на это. Наши парни уже используют такие патроны, эффект неплохой. Но слишком уж живучи эти твари. Так что пойдешь с Костей.
Боец, которого звали Костей, степенно кивнул головой и окинул приценивающимся взглядом будущего напарника.
— А куда мне вас прятать? — задумался подполковник, разглядывая молчащих в этой суете китайцев. — С одним пистолетом против таких машин — самоубийство. Пойдете в барак, к рабочим. Мне проблемы лишние не нужны.
— Было бы лучше, командир, если ты нас отпустишь. Мы и ночью можем уехать, — Лан Вэй говорил это без особой надежды, предчувствуя, что следующий восход солнца может стать для него последним.
— Хрен вам, — ожидаемо ответил Сорокин, — сидите в бараке от греха подальше. И последний штрих: Дима, ты со мной, — согласное движение головой второго бойца. — И комендант тоже. Возьмешь автомат, а пистолет отдай этому красавчику.
Палец подполковника уставился на печального Кривого.
— А мне куда? — обреченно спросил он, хлопая синими глазами.
Спец тяжело вздохнул. Сколько же здесь балласта, умеющего держать марку только перед подобными себе! Весь гонор и спесь как рукой сняло! Оказывается, под масками приблатненных индивидов кроются испуганные мальчишки, еще не верящие, что придется столкнуться с жестоким врагом, не ведающим жалости. Очередное мясо на пути к цели — вот кто они такие. Кто вообще в живых завтра останется? Хоть бы обошлось, и твари просто отступят без боя! Но лучший вариант будет, если его группа с помощью разношерстного сброда задержит продвижение чужаков, и здесь, наконец, их хлопнут.
— Тоже в барак. А теперь идем к рабочим. Надо, чтобы все знали, что нам завтра предстоит. Начнут паниковать — твари все стадо вырежут.
Я каким-то образом почувствовал, что совсем скоро наш поход завершится. Может, энергетика этих мест подействовала? Суровый край, низкое небо над головой, холодный ветер, пронизывающий каждую клеточку тела. На вершинах гольцов, как их называют аборигены, уже сахарятся снежные шапки. Видимо, снег упал ночью, когда мы после длительного перехода прятались в небольшом лесу, росшем на каменных россыпях. Хрутты совсем плохи. По-хорошему, надо бы их избавить от мучений, но я пока терплю, потому что мне проводник еще нужен. Как только он выведет меня в урочище — я убью обоих. Почему я не трогаю Шамана? Не хочу, чтобы проводник нервничал, потеряв хоть какую-то цель в своей жизни. Хрутты, несмотря на свою агрессивность, все же привязаны друг к другу, дают какие-то обещания, клятвы, которые тут же и нарушают, когда перед ними встает выбор: умереть или жить. Пример у всех перед глазами. Один из приятелей хруттов сбежал, когда появился такой шанс. Ведь ничего в его душе не колыхнулось, я думаю? Плевать, что друзья остались в лапах мерзких чудовищ, коими они нас считают, разделить судьбу вместе со всеми — кишка тонка оказалась.
У нас проще. Строгая иерархия и подчинение низшего высшему. Таким образом, мы исключаем из взаимоотношений ненужные эмоции, мешающие любому делу, будь то в обществе гражданском, мирном или в военных кругах.
Мне нужны эти двое, по своей наивности думающих, что они переиграют меня в последний момент. Пусть держатся друг за друга, я не буду препятствовать этому. Да и зачем? Хрутты сломлены, ярость в их глазах потухла. Даже уловки проводника не помогли. Сколько бы он ни водил нас по болотам и лесам — цель уже рядом. Я помню карту, начертанную Великим Праохотником. Он не один раз бывал в этих местах, делал все основательно, чертил маршруты для будущих поколений Охотников. И карту я держал в памяти, до малейшей черточки. Именно с этих мест, с извилистой, как змея в каменном лабиринте, реки мы начнем продвигаться к урочищу. Здесь много стойбищ, много хруттов, занимающихся разведением животных, оленей, кажется. И еще: мне хочется отомстить за смерть Праохотника. О! Вот это будет славное деяние, которое войдет в историю моего мира!
Замечтавшись, что мне было несвойственно, я не заметил, что Ааргис подает мне какие-то сигналы рукой. Он стоял на плоском как ладонь валуне и крутил головой во все стороны. Мне пришлось изменить тактику поведения, и теперь один из моих помощников постоянно находился в дозоре. Сегодня им был Ааргис, уже чувствовавший себя вполне сносно. Лихорадочная серость сошла с его лица, раны купировались, кровь снова разогналась по венам и артериям, наполняя восстановленные сосуды.