— Тебя будут ждать, — сказал Шаман, вытирая пальцы о траву, — и ты это прекрасно знаешь. Глупое решение ради славы.
— Много ты понимаешь, — лениво ответил я, прикрыв глаза, но мои уши чутко ловили каждый шорох заложника. Надо бы связать его, да куда он денется? Сбежит? Далеко не уйдет. — Каждый охотник нацелен на такой результат, который принесет ему славу, пусть даже и посмертную. Это традиция и многовековой уклад всего общества. Мы не боимся рисковать и при любой возможности заглядываем за горизонт. Поэтому наши Охотники режут ваши головы, а не вы приносите ущерб Фомальпасе.
— Разумно, — не стал спорить Шаман, откинувшись на спину, тоже решив отдохнуть. — Будь наши правители умнее и не страдали бы никому не нужными амбициями, мы бы всю вселенную раком поставили. А так… своих-то удобнее нагибать. Приятно, и с наименьшими ресурсными затратами.
— Смотрю, ты не очень-то рад происходящему на своей планете, — заметил я, — но мне это не мешает, кроме тех, кто обучен на убийство.
— Вот я о чем тебе и толкую, — оживился хрутт, — грохнут тебя наши спецы, зуб даю. Валил бы ты отсюда.
— Ха-ха! — мне стало весело. — Я в шаге от цели, и никакой из опытных твоих спецов не остановит меня. Там будет величайшая битва из всех, которые видели мои сородичи!
Шаман посмотрел на меня с таким видом, словно увидел сумасшедшего. По крайней мере, именно это читалось в его глазах. Хрутт даже приподнялся, и его вдруг пробрал смех.
— Ты один! — выкрикнул он. — Твоих подельников убили, стянули все силы в урочище, я думаю! Там ловить нечего! Кто увидит твои подвиги?
Я самодовольно улыбнулся. Кто теперь из тех, кто знал, куда я направлялся, усомнится в моих расчетах? Вся Стая в один голос так и сказала, что во мне поселился дух сумасшествия, и ради нескольких мгновений славы я готов угробить Учеников. Да, готов. Готов, потому что не побоялся пойти на такой шаг. Аргументировано доказал, почему мне нужна поддержка. Кто-то же должен снять картину эпической битвы в зажатой между горами местности? Вот этот «кто-то» и стал мой лучший друг — Баалса.
Согласно моим расчетам экипаж Баалсы на своем челноке уже завис на низкой орбите Оксигенуса, чтобы войти в ее атмосферу. Сигнал послан, и осталось только вовремя дойти до урочища. Сценарий написан, подмостки возведены, актеры готовятся выйти на сцену. Красоту оценит истинный любитель драмы!
— Ты реально больной! — хмыкнул Шаман. — Впрочем, мне вообще по барабану, что ты там будешь делать. Если меня отпустишь — я даже посмотрю твой финальный матч. Только издали!
— Ты хитрый, но глупый, — отпарировал я, — и сам знаешь, почему я тащу тебя за собой. Так, вставай, пошли дальше.
— Вот и поговорили, — пробормотал Шаман, подбирая свою палку.
А еще мы умудрились налететь на медведя. Животное объедало кусты с какой-то пожухлой крупной ярко-красной ягодой. Оно сопело и чавкало, отправляя огромной лапой пищу в свой рот, и нас совершенно не замечало. Обойти медведя, так, чтобы он нас не заметил, не представлялось возможным, так как туша блокировала тропу, по которой мы шли. Боковые обходы исключались, потому что с одной стороны дорога примыкала к скальным выходам, а с другой шел крутой откос, обрывающийся где-то далеко внизу. Поскользнуться на сырой траве и улететь вниз мне совершенно не улыбалось. А медведь никуда не спешил. Сидя на заднице, он довольный, урчал и обчищал малинник.
Без лишних слов я достал плазмоган и уже собирался как следует проучить лесного зверя, как Шаман схватил меня за руку и зашептал:
— Ты что, его убить хочешь?
— Он мешает мне, — разозлился я, — в чем проблема? Сожгу его — и все дела!
— Просто дай залп в сторону, он и убежит! — глаза у Шамана стали злыми. — Зачем убивать медведя? Тебе мало людей, теперь и за зверей принялся? Угомонись, сволочь! Мишка сейчас добрый, жирок нагулял, и просто убежит.
Я раздраженно затолкал оружие под комбинезон и ответил хрутту:
— Ты такой добрый, зверей любишь? Так иди, отгони его сам! Только сделай это как можно быстрее! Мне некогда ждать! Давай!
Я толкнул хрутта в спину, тот неожиданно заупрямился, чуть ли не врос в землю ногами. Он боялся, и это чувствовалось по его напряженной фигуре. А я специально пихал хрутта вперед, чтобы он оказался на виду медведя.
— Давай, давай! — мне уже было интересно, как себя поведет Шаман. — Хочешь казаться добрым? Докажи. Прогони с тропы зверя! Что? Страшно? Как вы там говорите: зассал?
— Дай мне меч! — губы Шамана дрожали, но в глазах застыло бешенство. — Дай меч, и я его прогоню!
— Нет! С оружием и я могу! А вот с голыми руками попробуй!
— Кто же с голыми руками на медведя ходит?
— Я ходил на таких зверей, что этот по сравнению с ними — младенец! Чего встал? Пошел, говорю!
Медведь поднял мохнатую голову и обнаружил, что он, оказывается, здесь не один. Странные двуногие стояли за его спиной и о чем-то спорили. Зверюга озадаченно помотал головой, вернулся к поеданию ягод, но что-то его обеспокоило. Тяжело приподняв свою задницу, он встал на четыре лапы и, кажется, совершенно не знал, что делать. Он был сыт, за летние месяцы хорошо отъелся, и уже готовился залечь в берлогу. Лишние разборки с людьми, которых он видел-то раза два в своей жизни, его совершенно не прельщали. Но это была его территория, и позволения гулять кому-то еще он не давал. Поэтому решение напугать своим рыком пришельцев было наилучшим. Без драки, без демонстрации своих страшных способностей. Он не видел в двуногих соперников. Ну, разве что один из них, высокий и нескладный….
И медленно пошел к пришельцам, давая им возможность оценить свои способности и тихо ретироваться в кусты. Кажется, они не поняли намека. Толкаются, но стоят на месте. Чудаки!
Я сразу понял, что вся злость хрутта — это напускное, ширма для скрытия своих страхов. Боится, потому что слаб духом. Нужен ли мне такой ритуальный боец? Или же я найду его возле могилы Великого Саджу? Точного ответа у меня не было, но предчувствие копошилось где-то глубоко внутри. Тогда я подсек ноги хрутта, уронил на землю и выхватил веревку. Затем несколькими быстрыми движениями связал ему руки и ноги, да так, что он превратился в странную композицию. А как еще выглядеть, когда его конечности связаны друг с другом и еще переплетены веревкой надвое? Развернув Шамана так, чтобы его лицо было направлено на медведя, сказал:
— А теперь смотри, ничтожество!
Я решительно шагнул вперед, не вынимая ни меча, ни плазмогана. Раскинул руки и вспомогательные отростки, после чего сделал еще один шаг вперед. Медведь начал беспокоиться. Это был вызов, и он его принял. Встав на задние лапы, зверь сразу вырос, превратившись в косматую бурую гору. И попёр на меня. Я снова шагнул вперед, оценивая массу животного и его скорость, и только теперь заревел не хуже его самого. Рык вышел, какой и был нужен! Я задействовал обе дыхательные камеры, сжимая горло таким образом, чтобы разные тональности встретились и выдали такой звук, что его можно было принять за гул землетрясения и шум катящихся камней по склону горы. Местный зверь, видимо, не был знаком с нюансами моих шумовых способностей, и решил не испытывать судьбу. Он предпочел опуститься на землю и убежать по склону горы вниз.
— Понял? — я повернулся к лежащему Шаману. — Без оружия, один на один.
— Если бы он был голодный, то натянул бы твой затылок на морду, — ответил хрутт, замерший в неудобной позе, — и не посмотрел, какой ты здоровый и резкий.
Я без особой злобы пнул его по ноге. Для профилактики.
— Дело не в том, что он сытый, и предпочел мирный исход драке. Дело в духе. Если у тебя нет духа, то все твои слова, какой ты из себя герой — полное дерьмо. Слова должны соответствовать делу. А у тебя они расходятся друг с другом. Значит — что? Делай выводы, червь. А дух надо поддерживать демонстрацией своей силы и готовностью идти на смерть. Даже животное поняло, что я сильнее, а ты зассал!
Я освободил от узлов ноги хрутта и рывком поднял его за ворот телогрейки.
— Теперь ты пойдешь только так, со связанными руками. И мне нет дела, как ты будешь продираться через поваленные деревья или прыгать через ручьи. Твоих способностей хватит, чтобы дойти до могилы Великого Саджу. И этого достаточно для моих целей.