Поднявшись на ноги, я решил спуститься еще ниже. Надо заранее выяснить, где можно незаметно спуститься в котловину и подойти к могиле Праохотника. Ритуальный бой нужно провести там. Но только перед этим я постараюсь выявить места засады, уничтожить лишних врагов, чтобы не нанесли удар в спину, и только после этого провести ритуальный бой. Шаман? Нет-нет! Ни в коем случае! Это будет жертва. Ритуальный боец есть. Он где-то позади, дышит в спину, жаждет насладиться моей смертью, и это желание толкало его все время в погоню, заставляла спасать заложников и отстреливать моих Учеников. Не торопясь, не показываясь, мой кровник идет за мной. Отлично! Утром мы скрестим мечи!
Еще раз поводив ушами и до рези в глазах всмотревшись в накрытое тьмой урочище, я поднялся наверх к уже спавшему Шаману. Посмотрел, как свернувшись в позу эмбриона, хрутт дергается во сне, кинул накидку с подветренной стороны камня и тоже лег спать.
Весь офицерский состав «Гюрзы» в лице подполковника Сорокина, капитана Синицына и капитана Федько собрался в заимке Гугдауля. Печь не зажигали, чтобы искры из дымохода не смогли дать ориентир чужаку, который уже находился в районе урочища. На это показывало устойчивое сияние диода на браслете Синицына.
Гугдауль сидел на невысоком чурбаке возле печки и курил трубку, выпуская дым в открытую дверцу. Он все время молчал, слушая негромкий разговор военных, и на его лице, освещенном неярким бликом двух свечек на столе, было безмятежное спокойствие.
— Вы всех проинструктировали? — Сорокин не отрывал взгляд от листка бумаги, на котором была начертана схема засадных точек и показаны секторы стрельбы в случае появления пришельца.
— Да, — кивнул Федько, — я даже устроил блиц-опрос по схеме этого ученого. Все важные органы, где находятся, куда можно и нужно стрелять, если в голову сразу не попадут. Мужики меня уже материть начали.
— Ничего, перетерпишь, — усмехнулся Сорокин, — лишь бы знания пригодились. Обычно все идет наперекосяк после пяти минут боя. Знаете, что мы не учли?
— Что? — удивился Синицын, отрываясь от пересчитывания патронов, которые он выщелкнул из рожка автомата, и теперь что-то бормотал, заталкивая их обратно. — Нюансов куча, конечно, все не ухватишь, но самое основное уже сделано.
— Мы думаем и мыслим категориями земными, общими, пусть и отличающимися в мелочах. Но суть прежняя. Откуда мы знаем, что он сразу кинется к могильнику? Потому что сами так думаем, и проецируем свою логику на особь, живущую совершенно в других условиях? Это охотник, и в первую очередь, охотник за черепами, то бишь за живыми людьми. А значит, постарается в первую очередь ликвидировать всех, кто будет противодействовать ему.
— Это и ежу понятно, что будет, — пожал плечами Федько, — и такое поведение в логику прекрасно укладывается.
— Я говорю о том, что тварь захочет снять все засадные точки, и потому я ожидаю от него быстрого утреннего рейда по гнездам, где сидят наши люди, — обвел взглядом сослуживцев Сорокин. — Цель его — обезопасить свой тыл. Наша задача — прижать гада к могильнику и взорвать мину. Меньше возни. Могильник простреливается с двух сторон, и оба пулемета находятся на опасной близости от него. Значит, пулеметные гнезда надо обезопасить в первую очередь. Растяжки, сигнальные огни — все должно быть задействовано.
— Уже сделано, — кивнул Федько, — парни сами обложили все подходы сюрпризами.
— Молодцы, соображаете, когда страшно, — попробовал пошутить Сорокин, но вышло у него как-то топорно, невесело. — Ладно, Сашок, ты ребят по связи напряги еще раз, пусть на рассвете не спят, во все глаза смотрят, но не высовываются. И главное, контроль за соседними точками. У всех есть ориентиры?
— Да, все нормально, товарищ подполковник, — Синицын закончил набивание рожка патронами и со стуком вставил его в автомат. Оружие аккуратно повесил на гвоздь, вколоченный кем-то из прошлых стражников урочища в стену, прямо за своей спиной. Чувствовалось во всей его аккуратности дикое напряжение. Капитан Синицын боялся завтрашнего дня, потому что понимал, какое чудовище противостоит им. Агрессивная, быстрая, не боящаяся одним ударом меча завершить стычку, тварь. А еще он боялся за своих подчиненных, чьими жизнями придется рисковать, чтобы остановить пришельца.
— В идеале хорошо бы гнать чужака по цепочке, от одной засадной точки до другой, не давать ему покоя, времени для размышления. Тогда он начнет делать ошибки. Ладно, давайте-ка ложитесь спать, товарищи офицеры, — Сорокин посмотрел на часы, — в три ноль-ноль капитан Синицын заступает на дежурство. Приказываю постоянно, с периодичностью в один час проводить перекличку по точкам. Бойцам спать по очереди.
Сорокин встал и шагнул в угол, где притулился один из бойцов, сидящий в наушниках. Радиостанция моргала бледно-зелеными огоньками на панели, и лицо связиста казалось от этого мертвенно-бледным.
— Не спишь? — хлопнул его по плечу Сорокин.
— Никак нет! — довольно бодро ответил связист, что было удивительно, как он не задремал под шорох эфира в наушниках.
— Как там связь с Сэмом? Появилась?
— Тишина, товарищ подполковник! Пробовал на разных частотах — пусто. Может, не дошел еще?
— Не тот он человек, чтобы хвост добычи отпускать, — задумался Сорокин. — Ладно, соединяй меня с «Первым», буду доклад давать.
Как бы ни осторожен был чужак, но ошибку все-таки сделал. Он не поднимался вверх, не смотрел тылы, хотя предугадывал о непрекращающейся погоне. А должен был элементарно подстраховаться. Или устал?
Алекс долго смотрел в тепловизор на неподвижную сигнатуру, окрашенную в желтовато-красный цвет. Чужак спал, температура его тела постепенно понижалась. Второго — заложника — он разглядеть не мог, но знал, что Шаман находится где-то рядом. Пока капитан занимался созерцанием, Тыкулча и Бес развели небольшой огонь на другой стороне увала, и то в целях предосторожности — за большой гранитной стеной, нависшей над тропой. С верхней точки увала огонь не был виден, и вздумай чужак осмотреть местность позади себя — ничего не увидел бы. Эвенк, что бы он ни говорил, хорошо знал эти места.
— Я часто хожу здесь, — признался Тыкулча, когда они все втроем уселись напротив костра, — и даже стоянка для отдыха выбрана мной не случайно. Иду охотиться, беру с собой пару сухих валежин и прячу здесь.
— А я и удивляюсь, откуда на россыпях дрова? — хмыкнул Бес, правя лезвие небольшим оселком. — Запасливый ты, анда.
— Какой есть, — хитро прищурился охотник, скрывая отблеск пламени в своих зрачках.
— Вам же нельзя находиться в урочище, — Алекс пошевелился, удобнее устраиваясь на плоском камне, на который предварительно бросил деревяшку из запасов Тыкулчи. Не хватало еще геморрой подхватить в самом расцвете сил. Мужики потом от смеха животы надорвут.
— Нельзя, — легко согласился эвенк, — но многие молодые парни тайком ходят сюда, смотрят вниз. Даже спорят между собой, кто дольше всех проживет возле могилы чудовища. Ближе нельзя — Гугдауль шибко сердится.
— Он знает, что вы нарушаете табу?
Охотник ненадолго замолчал, заворожено глядя в огонь, только левой рукой медленно теребил шерсть на загривке Гудейкона. Собака тоже была спокойной, греясь возле живительного тепла. Она вытянула лапы и положила на них свою умную морду.
— Он все знает, — ответил Тыкулча, — мы же вместе росли, с одного стойбища. Гугдауль самый лучший из нас, сам вызвался идти в стражники.
— Часто люди сюда забредают?
— Бывает. Много людей ходит по тайге. Гугдауль гоняет их, чтобы не нарушать покой места. Думаю, скоро все закончится, и можно будет здесь снова охотиться. Зверя много здесь, не боятся человека….
— Почему так думаешь? — осторожно спросил Бес, заканчивая процедуру правки. Он аккуратно вложил клинок в ножны.