Я уйду успокоенный и буду смиренно ждать — ждать, что когда-нибудь вы позовете меня… И тогда я вернусь… Я буду вам предан, как собака, но, если понадобится, стану защищать вас, как лев…
Анри говорил взволнованно и бессвязно, страсть опьянила его, он терял голову.
Жанна почти не слушала его. Она напрягла все свои силы, пытаясь вырваться из объятий Анри, и в конце концов ей это удалось… Откинув голову назад, она пристально посмотрела на наглеца. Взгляд ее выражал презрение, а стройная фигурка была исполнена величия. Молодая женщина повелительным жестом указала на его шляпу:
— Обнажите голову, сударь, вы не уважаете женщину, так уважайте хотя бы смерть!
Анри зябко передернул плечами и в замешательстве взглянул на покойника. Казалось, он совсем забыл о том, что господин де Пьенн скончался. Молодой дворянин поднес было руку ко лбу, словно намереваясь снять шляпу, но тут же решительно опустил ее. Его глаза налились кровью; фамильная гордыня и бешеный характер Монморанси туманили разум Анри.
— Разве вам не известно, мадам, что я нахожусь в собственном доме, где мы с отцом имеем полное право не снимать шляп?
— Вы находитесь в собственном доме?! — гневно вскричала потрясенная Жанна.
— Вот именно, мадам! Суд города Парижа решил вернуть Маржанси нашей семье. Этот вердикт был послан вашему отцу. Так что я не позволю ни одному своему подданному…
Не дослушав его, Жанна кинулась к шкатулке с отцовскими бумагами, подняла крышку и поднесла к глазам тот документ, что лежал сверху. Быстро прочитав вердикт, она с отвращением отбросила пергамент и принялась созывать слуг:
— Гийом! Жак! Туссен! Пьер! Идите все сюда! Быстрей!
— Послушайте, мадам… — начал было Анри, но Жанна не обратила на него никакого внимания.
Появились слуги в траурной одежде; следом вошли крестьяне из Маржанси, собравшиеся на похороны своего прежнего хозяина.
— Идите, идите сюда! — дрожа словно в лихорадке, повторяла Жанна. — Слушайте все: господин де Монморанси секунду назад объявил мне, что отныне я — бездомная!..
Жанна сжала холодную руку мертвого отца:
— Что ж, батюшка, теперь у нас нет своего угла! Нас выкинули на улицу как собак, но разве мы сами хоть на миг задержались бы в доме, хозяева которого — недостойные Монморанси?.. Люди, вы что, не видите? Благородный мессир де Пьенн более не желает тут находиться!..
Глаза Жанны метали молнии, лицо горело. Она тянула слуг за рукава, подводя их к походному ложу, на котором застыл де Пьенн.
И вот по сигналу Жанны восемь человек подхватили импровизированные носилки и зашагали к двери. Жанна шла впереди, остальные с печальными лицами следовали за ней.
Потрясенный Анри наблюдал этот жуткий уход покойного старика и его живой юной дочери из их бывшего дома. Вот Жанна стремительно миновала сад, процессия направилась к деревне; все, кто видел скорбное шествие, кланялись усопшему и поносили нечестивых Монморанси.
Анри не мог вынести этого зрелища; в бешенстве затопав ногами, он сбежал с крыльца, вскочил на лошадь и умчался из Маржанси.
Жанна приказала положить тело отца в домике своей кормилицы и упала без чувств прямо на пороге. Вскоре у нее началась лихорадка, заставившая несчастную метаться в страшном бреду…
Что касается Анри де Монморанси, то он так и не сомкнул этой ночью глаз. Его мучила совесть, изводила ярость, терзала страстная любовь. Наутро он поспешил в Маржанси, еще не зная, совершит ли он доброе дело или чудовищное преступление. Рассказы крестьян ужаснули его: Жанна умирала! И Анри стал каждый день приходить к домику кормилицы, но переступить порог так и не решился.
…Шло время. Пролетел год… Для младшего из братьев Монморанси он был нелегким: сердце юноши разрывалось от неразделенной любви и трепетало при мысли о возвращении Франсуа.
Но в конце концов Анри узнал новость, которая немало порадовала его: Теруанн взят, все защитники крепости погибли, а Франсуа де Монморанси, возглавлявший гарнизон, бесследно исчез!
Его тела пока не нашли, но Анри страстно надеялся, что Франсуа мертв. Жуткие мечты о гибели старшего брата очень скрашивали жизнь младшему Монморанси, и он не мог дождаться того счастливого момента, когда его сны станут явью.
И вот — дождался! Однажды вечером в ворота замка постучала» кучка оборванцев. Это были измученные, израненные солдаты. Их пустили переночевать, а они поведали обо всем, что им довелось увидеть при Теруанне. Враг сровнял крепость с землей и вырезал весь гарнизон, а командующий, Франсуа де Монморанси, пропал. Солдаты помнили, как он наблюдал с крепостной стены за императорскими войсками, когда те пошли на приступ… С тех пор Франсуа никто не видел…
Тогда Анри понял, что его брата действительно нет в живых. Юноша возликовал и принялся терпеливо дожидаться того дня, когда Жанна окончательно поправится. Он все кружил около сельского дома, и вот — спустя одиннадцать месяцев после того, как уехал Франсуа — Анри наконец увидел Жанну, сидевшую в маленьком садике кормилицы. Сердце Анри едва не выскочило из груди. Как он любил ее — Жанну де Пьенн, жену своего брата!
Она была в черном с головы до ног, но ее бледные губы улыбались, когда взор обращался к малышу, которого она держала на руках.
Прячась от Жанны, Анри поплелся домой; дорогой он обдумывал, что же ему делать дальше. Жизнь Жанны вне опасности, здоровью молодой женщины ничто не угрожает, стало быть, можно ее схватить и запереть в замке Монморанси.
Внезапно Анри заметил, что к главным воротам замка приблизился всадник; этот человек явно ехал издалека. Он выглядел усталым, но довольным — словно гонец, привезший хорошие вести. Сердце Анри де Монморанси пронзило недоброе предчувствие…
Завидев молодого дворянина, всадник спрыгнул с коня, заспешил навстречу Анри, отвесил поклон и радостно провозгласил:
— Господин Франсуа де Монморанси отпущен из вражеского плена и послезавтра достигнет своих земель. Мне оказана великая милость: хозяин отправил меня с этой радостной вестью к своему возлюбленному брату…
Анри побелел как полотно. Вернувшись, Франсуа, без сомнения, сурово покарает клятвопреступника. В глазах у юноши потемнело, ноги его подкосились — и он рухнул в дорожную пыль…
V
ЛОИЗА
Изгнанная из своего дома, Жанна целых четыре месяца тяжело болела. Сутками металась она в бреду в убогом крестьянском жилище. Воспаление мозга едва не свело бедняжку в могилу. Окружающие не сомневались, что несчастная умрет — если не от болезни, то от невыносимых душевных мук.
Однако Жанна выжила. Пролетело четыре месяца и ее здоровье пошло на поправку. Болезнь медленно отступала, прекратились приступы мучительного бреда, но порой, тоскливо разглядывая в одиночестве низкий закопченный потолок над своим ложем, Жанна шепотом повторяла нежные, ласковые слова, и лишь ей одной было ведомо, о ком она думала в эти минуты…
Так минул месяц, потом второй…
И вот как-то в октябре, когда сквозь распахнутое окно в комнатку лился мягкий утренний свет еще теплого осеннего солнца, в последний раз вспоминая о прошедшем лете, Жанне вдруг захотелось встать с постели. Кормилица одела ее, юная женщина сделала несколько неуверенных шагов к окну и внезапно закричала от резкой боли в животе: ей пришло время рожать.
Кормилица уложила ее и засуетилась вокруг. А много часов спустя, открыв покрасневшие глаза, Жанна заплакала от счастья: рядом с ней мирно посапывал ее дивный, прекрасный, замечательный ребенок, самый красивый, самый восхитительный на свете!
— Девочка! — радостно улыбнулась кормилица.
— Доченька!.. Моя Лоиза! — прошептали запекшиеся губы Жанны.
Она не сводила глаз с малышки, не решаясь дотронуться до нее.
— Несчастный ангелочек!.. Злая судьба лишила тебя отца!.. Зато твоя мать посвятит тебе всю свою жизнь!..
Девочка росла и становилась все прелестнее. Счастливая Жанна не могла налюбоваться своей милой маленькой красавицей. Она восхищалась голубыми глазами и золотыми волосами дочурки, ее неловкими движениями и трогательными жестами.