– Она сняла комнату в пансионе на Эрлд-корт. Там полным-полно студентов-австралийцев, вечно шум и гам, но она говорит, что когда-то Ба жила там поблизости.
– Я не хочу, чтобы вы с Мирандой переживали из-за Шушу, – сказал Адам, вновь наполняя бокал Аннабел. – Вы сделали для нее все возможное. – Глядя в ее встревоженное лицо, он улыбнулся. – Я сам потихоньку делаю все, что надо. Компания будет оплачивать ей жилье и в случае необходимости – специальное медицинское обслуживание, а еще она будет получать хорошую пенсию. Надеюсь, Шушу скоро успокоится и сможет взглянуть на все трезво.
Он подлил себе еще шампанского.
– О, кстати, мне хотелось бы обсудить с тобой кое-что прежде, чем ты уедешь. Скотт сказал, что ты хочешь получать ежеквартальные отчеты о деятельности компании, и члены Правления немного недоумевают, зачем это, если, как тебе известно, за всеми делами постоянно наблюдает Миранда. Они интересуются: может быть, лично у тебя есть возражения по какому-либо конкретному пункту отчета за шестьдесят седьмой год?
Несколько смущенно, не желая показаться невежливой, Аннабел ответила:
– Да нет… ничего конкретного. – Она неловко усмехнулась: – Я знаю, что из всех нас у Миранды самая лучшая голова для этих дел. Просто мне показалось странным, что, когда я запросила относительно небольшую сумму… – Не закончив, она принялась старательно ковырять вилкой цыпленка.
– Милая моя Аннабел, задача членов Правления в том и состоит, чтобы защищать напитал, – серьезно проговорил Адам. – Они не могут допустить, чтобы он распылялся, иначе им придется отвечать за это перед законом. Он обязывает их действовать исключительно в интересах депозитариев, независимо от того, одобряете вы или нет их действия: на этом и зиждется компания. – Снова наполнив ее бокал, он продолжал спокойно объяснять: – Когда из новых поступлений соберется приличная сумма, тогда, возможно, плюс к тому, что ты обычно получаешь, тебе будет причитаться еще столько же, сколько в прошлом году. Особенно, если Сарасан будет продан.
– Миранда говорила мне, что, возможно, компания продаст Сарасан. Но мы не хотим даже думать об этом!
– Сейчас, после того как де Голль одержал такую потрясающую победу на выборах, да к тому же у коммунистов осталась только половина их мест в парламенте, здравый смысл подсказывает, что нужно продать Сарасан. Как это ни печально, но Элинор, скорее всего, никогда не сможет покинуть лечебницу, да если бы даже это было возможно, она все равно не сумеет заниматься им самостоятельно. Да и бедная старая Шушу, по-моему, тоже.
Аннабел поставила свой бокал. Казалось, она вот-вот расплачется.
Наклонившись к ней, Адам похлопал ее по руке:
– Вам следует предоставить членам Правления заниматься всеми этими невеселыми делами. Именно для этого, в первую очередь, ваша бабушка и решила основать компанию. Она хотела избавить вас от лишних проблем.
– Она всегда так заботилась о нас.
– Конечно. – Адам снова потрепал ее по руке. – Если вы захотите, чтобы всей юридической стороной этих дел снова занялся я, – буду только счастлив. Ты можешь завтра заехать ко мне в контору, скажем, на два-три часа?
Подозревая, что после двух-трех часов чтения официальных документов она окажется еще более сбитой с толку, Аннабел торопливо ответила:
– Да нет, я думаю, это ни к чему. Скотт слишком уж старательно защищает мои интересы. Я уверена, что Миранда вполне в состоянии сама во всем разобраться.
– Да, Миранда просто создана для того, чтобы заниматься бизнесом, – кивнул Адам. – А ты, Аннабел, одарена совсем другими качествами… и к тому же очень редкостными.
– Хотелось бы думать, что я одарена хоть чем-нибудь. Что я гожусь не только на то, чтобы улыбаться перед объективом фотокамеры.
– Разумеется, ты годишься не только на это, Аннабел. Я только что сказал тебе об этом.
– Теперь, после всего, что со мной произошло, – грустно призналась Аннабел, – когда кто-то говорит обо мне что-нибудь хорошее, я не верю. Пока ты фотомодель, тебя расхваливают и тебе льстят все, ному не лень. Но как только запросов на тебя становится меньше, всех этих восторженных почитателей… словно ветром сдувает. И вот тогда-то начинаешь понимать, что у тебя уже все в прошлом.
– Какой грустный монолог, – сочувственно произнес Адам. Красота Аннабел была источником не только ее силы, но и ее слабости. Аннабел боялась, что становится некрасивой, толстеет, стареет, и мысль о приближающемся тридцатилетии наполняла ее душу ужасом. – По-моему, – продолжал Адам, – ты еще больше похорошела с тех пор, как перестала работать фотомоделью. Лицо у тебя немного округлилось и потеряло это постоянное напряженное, тревожное выражение. Теперь в тебе появилась какая-то восхитительная безмятежность.
– Правда?
– Правда, – подтвердил Адам, заглядывая в ее прекрасные глаза. – Твое главное очарование в том, что почиталось во все времена: в истинной женственности. Этим ты выгодно отличаешься от… своих сестер.
– О! Ты на самом деле так считаешь?
– Видишь ли, Миранда представляет собой новый тип женщин, которые стремятся занять место мужчины в нашем сугубо мужском мире, но когда дело принимает по-настоящему крутой оборот, они пытаются уклониться от окончательной ответственности и прячутся за мужскую спину, – пояснил Адам. – А Клер – это другой тип женщины: она тоже норовит взять на себя ту ответственность, которая традиционно лежала на мужчине, однако сама следовать традициям не желает. У нее начинаются проблемы, она сама делает из этого еще большую проблему – жить своим умом у нее не получается, а почему, она не понимает, – и ударяется в панику, а в результате ощетинивается против всего света.
– Да, с Клер именно это и произошло, – горько подтвердила Аннабел. – Когда я ей позвонила, она говорила со мной просто грубо.
– Ваше поколение женщин не так воспитано, чтобы принимать на себя главную ответственность. – При этих словах Аннабел показалось, что сам он готов взвалить на свои плечи ответственность за весь мир. – Традиционно это всегда делали мужчины, и они знают, насколько это тяжело. – Он нежно улыбнулся ей. – А ты Аннабел, не стремишься никому ничего доказывать, да тебе это и не нужно. Ты просто наслаждаешься тем, что живешь на свете, и тебе хорошо, когда кто-то другой заботится о тебе. Ты – единственная из сестер О'Дэйр, которая реалистически смотрит на вещи.
Адам говорил, а самому не верилось, что Аннабел проглотит всю эту чушь. Но эта взрослая, красивая женщина в душе все еще оставалась ребенком, наивным и зависимым, которого так легко взять за ручку и повести нуда угодно. Неудивительно, что у нее до сих пор не было детей: дитя сама, она не желала взрослеть и взваливать на себя ответственность и проблемы взрослого мира – ей необходимо было, чтобы другие направляли ее и заботились о ней.
Продолжая улыбаться, Адам подал ей серебряный поднос с пудингом, но Аннабел покачала головой:
– Я должна следить за собой.
– Что за чепуха! – рассмеялся Адам, оценивающе окидывая взглядом ее фигуру. – Согласен, ты больше не похожа на умирающую с голоду борзую, но тебе следует знать, что ты прекрасная женщина, исполненная чувственности.
Аннабел, по натуре добрая и великодушная, сама была склонна к лести, поскольку ей всегда хотелось, чтобы всем было хорошо. Но по этой же самой причине она оказывалась беззащитной, когда другие использовали лесть как оружие против нее.
Адам понимал, что его восхваления кружат голову Аннабел: мало нашлось женщин, с которыми не произошло бы того же самого на ее месте. Осторожная, тщательно рассчитанная лесть помогала ей избавиться от неуверенности в себе; естественной, хотя и неосознанной реакцией на это должна была стать благодарность – и успех ему обеспечен.
Придвинувшись ближе, Адам погладил окутанное шифоном плечо Аннабел.
– В этом газовом одеянии ты похожа на очаровательную лесную нимфу.
Сквозь тонную ткань Аннабел кожей ощутила тепло его ладони. Он был теперь так близко, что она чувствовала его дыхание и исходивший от него возбуждающий запах. Она слегка отпрянула.