— Наконец-то, — ее недовольство плескалось через край. — Ты уже и так задержался больше обычного, хозяин два раза подходил!
— Прости, так сложились обстоятельства.
— Знаю я твои обстоятельства, — девушка презрительно фыркнула. — На, выпей. И переодевайся быстрее.
Пока я осушал кувшин за кувшином, она проворно сложила дорожную одежду, и спрятала в потайном проходе.
— Выяснил? Я не зря тебя прикрывала?
— Выяснил. Благодарю за помощь.
С несоответствующим ее положению достоинством она взяла со стола вознаграждение (достаточно щедрое, между прочим), и попросила убраться.
Вздохнул, представив, что опять придется играть на публику, но причин медлить действительно не было.
На первом этаже трактира меня встретили одобрительными возгласами и звоном кружек о стол.
— Смотрите, живой!
— Ура Ярогневу!
— Ну ты даешь, двое суток не выходил!
— Уважаю!
Я с победной ухмылкой сползал с лестницы, цепляясь за перила. От выпитого пойла, гудело в голове, но именно таким меня и должны все увидеть.
— Сударь, простите! — хозяин таверны спешил ко мне с вытаращенными глазами. — Мы крайне признательны, что вы так часто удостаиваете нас своим вниманием, но, сами понимаете, правила есть правила! Нельзя так сильно утомлять девочек.
Его голос потонул во всеобщем хохоте, я же умилился его актерскому таланту. Он ведь прекрасно все знал, и не первый год помогал мне, но сейчас даже я был готов поверить в его униженное негодование.
— Я бы мог и больше, если бы меня не выставили за дверь! — свидетели нашего разговора уже подвывали, хватаясь за животы. — Ну ладно, надеюсь, этого хватит, чтобы загладить мою вину.
Мужчина ловко подхватил брошенный ему кошель, придирчиво изучил, а потом — едва ли не на колени припадал от благодарности за «невиданную щедрость», хотя первую половину вознаграждения получил еще два дня назад. Но лучше не скупиться, не все хранят преданность по своей воле: некоторых лучше задабривать монетами.
— И вообще, давайте выпьем! Неси лучшее, что у тебя есть! За мой счет!
Трактирщик поймал второй кошель, и приказал вынести семь бочонков. Драконы подняли невообразимый шум, и со всех сторон на меня обрушились объятья и благодарности.
Под конец попойки я едва что-либо соображал, и даже не сопротивлялся, когда меня подхватили под руки, и потащили на свежий воздух. Правда, когда мою голову опустили в ледяную воду, ясности в ней прибавилось. Меня опустили на спину, и еще раз окатили водой.
— Ох ты ж дритт! — муть рассеивалась, и я различил очертания трактира вдалеке, облепленного грязными домишками.
Повернул голову, и увидел четыре фигуры, завернутые в черные одеяния. Трое были высокими, четвертый же в росте заметно уступал.
— Всеслав.
— Тебе было велено оставаться в крепости до моего распоряжения, — его голос был ледянее, чем вода, в которую меня окунули.
— Ну так в трактир-то можно.
Мозг отчаянно сопротивлялся попыткам его включить, и я решил не пытаться выглядеть умнее, чем меня должны были видеть.
Всеслав презрительно изогнул губы.
— Можно, но на короткий срок, и только для дела. Закончил — вернулся на пост, и все. Ты же здесь кутишь три дня, и истории о твоих «подвигах» уже дошли до Сколлкаструма.
— А ты не завидуй, брат. Лучше бы присоединился.
— Хватит! Ты позоришь наше имя, позоришь репутацию Беломорских. Посмотри на себя: грязный, измятый, побитый, валяешься, как бродяга, даже подняться не можешь. Если кто-нибудь из твоих любезных столичных друзей увидел тебя сейчас — навсегда бы вычеркнул из списка знакомых.
— Чего это побитый, меня никто не бил… А, били, точно! Кто-то положил глаз на мою красотку, я вступился, но промахнулся, и мы все подрались.
— Я сказал — довольно! Безмозглый выродок! Поднимайте его, — Всеслав повернулся к своим доверенным драконам, и они незамедлительно поставили меня на ноги. — Слушай внимательно: тебя не накажут только потому, что весной сюда прибудет экскурсия из Академии, и нам не нужны скандалы перед столькими гостями. Но у тебя и минуты свободной не найдется, ты у меня под таким неусыпным надзором будешь, что можешь забыть о трактирах и девках.
Я еще что-то булькал, бормотал, а потом и вовсе заснул.
Новое пробуждение оказалось весьма болезненным. Драконов пойло не пробирает столь же легко, как и смертных, поэтому для достижения забытья приходится пить очень много. Голова раскалывалась, тело требовало, чтобы я вывел эту гадость из своего организма, и я призвал резерв, очищаясь водой.