Так я и увидел впервые Ярославу — дочь Беломорских, ненавистную всему моему народу драконицу, которая бросилась на колени перед ребенком, и воровато обернулась назад. Она не видела меня в толще воды, как как смотрела на сушу, но я успел разглядеть в ее глазах нечто, удивившее меня, и позволил ей призвать резерв. Атаргатис тоже не шевелилась, но вряд ли от страха: эта непоседа не хуже меня чувствовала исходящую от девушки силу, родственную морю, и потому позволила ей вскрывать ловушку. И ведь справилась! Там, где потерпели поражение мои когти, сработал ее резерв. Видимо, в этом и была основа хитроумных капканов.
Освободившись, глупышка немигающим взглядом уставилась на свою спасительницу, но молниеносно ушла в воду, когда драконица попыталась с ней заговорить. Море вернулось в свое нормальное состояние, и я видел, как она плывет к берегу. Казалось бы, лучше возможности не представится, но я не мог убить ее сейчас, мне нужны были ответы: почему она помогла врагу, почему нарушила клятву верности роду и родине, почему не позвала стражу?
Опередив ее на семь минут, я выполз из воды, чувствуя, как мои кости ломаются, срастаясь заново. От скрипа позвоночника я спасся только скрипом зубов, выталкиваемых наружу изменившейся челюстью. Чешуйки отпадали, и некоторое время я катался по песку, избавляясь от них, пока песчинки не стали больно ранить кожу. Провел по лицу рукой с вполне человеческими ногтями, ощутил гладкость, и невольно расстроился, подумав, что таким образом я никогда не отпущу бородку, и через минуту уже давился от смеха из-за своей глупости. Отряхнувшись от грязи, поспешил одеться, благо для смертных, к которым я здесь относился, не предусмотрено много слоев одежды, как для родовитых драконов. Они-то любили потешить свое тщеславие, обрядившись в нелепые наряды, состоящие из многочисленных рубашек, брюк, жилетов, платков, сюртуков и прочего. Справа от себя я заметил дорогую зимнюю накидку. Подошел, но не стал трогать, а спрятался за валуном неподалеку.
Ждать пришлось еще с минуту, когда ее голова показалась над водой, и девушка устало выбралась на берег. Осмотрела себя, впервые осознав, в каком находится виде, и приступила к поиску накидки.
Теперь мне пришлось пожалеть о многом: и том, что решил поговорить с ней, и о том, что долго игнорировал таверны. Белое платье намокло от воды, прилипло к телу, создавая впечатление, будто на ней вовсе нет одежды. Эта мысль привела меня в негодование, так как тело немедленно потребовало свое, а я мог лишь увещевать его угрозами и обещаниями. Проклятая девчонка, неужели она не видит свою накидку? Мне самому ей швырнуть эту тряпку?!
Однако Беломорская заметила одежду, и ко всеобщему облегчению прикрылась. Если она вернется в замок, мне не удастся с ней поговорить, а вопрос мучал меня сейчас. И если бы только вопрос…
— Сударыня, с вами все в порядке?
В ее глазах застыл страх, но, увидев перед собой смертного, за которого меня приняла, девушка состроила надменную маску, отвечая с презрением:
— Разумеется, разве есть какие-то сомнения?
Ее поведение позабавило меня, и я продолжил диалог менее вежливо, без почтения, которое люди должны проявлять при виде «вышей расы». Она злилась, но и боялась, и, устав от игр, я подошел еще ближе, задавая вопрос:
— Почему вы помогли врагу?
Ее серые глаза на нежнейшем белом лице, обрамленном черными волосами, расширились от удивления, и мне оставалось лишь жалеть, что она такая красивая.
— Лично для вас это существо — не враг.
— Морские твари — враги каждого северянина.
Забавно, мы словно поменялись местами: я защищал точку зрения ее народа, она — моего.
— Но то был ребенок!
Врет, нагло врет, для драконов нет разницы кого убивать. Даже если она впервые увидела дитя, это еще не значит, что в ее каменном сердце нашлось место для жалости.
— С чего вы взяли, что спасли ребенка. Мы еще не видели среди них…
— Я не глупа, и точно уверена, что это было дитя. Мне выпало несчастье столкнуться со многими представителями их вида, и я настаиваю, что в ловушку попалась не взрослая особь.
Сколько горечи в голосе! Мы тоже достаточно столкнулись с драконами, чтобы столетиями оплакивать своих родных.
— Немыслимо! Но почему все-таки вы его отпустили?
— Вас это не касается!
— Я задал простой вопрос.
— Отойдите с дороги. Немедленно!
— Почему? — не выдержав ее упрямства, подошел вплотную.
— Да потому, что, когда я была ребенком, мне такого шанса не дали! Мне показалось, что так будет правильно, что кто-то должен разорвать круг, иначе я так и буду всю жизнь убегать от ночных кошмаров.