– Не говорите им о себе ничего – потом не отстанут. Однажды одна наша учительница проговорилась классу, что выходит замуж, так один из заключенных проходу ей не давал, обещая ей золотые горы, если она выйдет за него.
– Кошмар какой! – ужаснулась я.
– Она сообщила об этом начальнику тюрьмы, но заключенный не отставал. В результате его перевели в другую тюрьму. Допек ее, надо полагать. – Анджела сделала лицо «а что поделаешь?». – Заключенные выкидывают странные номера, когда рядом женщины.
«Наконец ты здесь. Жду не дождусь встречи».
Неужели писал один из моих учеников? У меня их только двое, Барри и Курт.
Да, Курт тоже ходит на занятия. Улыбается мне, показывая испорченные зубы. Особенность преподавания изобразительного искусства в том, что к ученикам приходится подходить вплотную, чтобы помогать, – неидеальная ситуация в условиях тюрьмы. Но Анджела относится к Курту с симпатией, а я ей доверяю.
Сегодня мы будем рисовать мультяшных котов. Я к кошкам равнодушна, но Барри непременно хочет отправить открытку своим внукам.
– Они обожают котят, – с грустью в голосе поделился он.
Я старалась думать о нем и его внуках вместо записки, прожигающей, по ощущениям, дыру в кармане. Мягким фломастером я на белой доске нарисовала «кошку», кругами наметив голову и тело и прямыми линиями – усы.
– У меня лучше получается, чем у него, мисс? – спросил Курт. Вот же, хлебом не корми, дай подставить меня своими вопросами!
– Смысл искусства не в том, у кого лучше, а у кого хуже, – поправила я. – Произведение искусства судят по его достоинствам, заслугам…
– Что, как нарушителя закона?
Я еле сдерживала раздражение от его постоянной ухмылки.
– Так Дед вообще легко отделался! Хотите знать, что он сделал?
– Пошел к черту, Курт! – буквально зарычал Барри. Я ощутила уколы мелких невидимых иголочек-мурашек на коже.
– Хорош, Дедуля! Ты пугаешь нашу творческую леди. Веди себя прилично.
«Творческая леди» – прозвище, которым с недавних пор Курт меня наградил, ухитрившись в двух словах передать затаенное одобрение и изрядную долю сарказма, не скатившись, однако, до прямого оскорбления. Я его не поправляю – ведь он только этого и ждет.
Не могу передать облегчение, охватившее меня по окончании занятия. Курт вскочил открыть мне дверь.
– Спасибо, – говорю я, – но вы должны выйти первым, чтобы я могла запереть класс.
Он сверкнул своей жуткой улыбкой:
– А вам не помочь навести порядок?
Может, это Курта следует опасаться?
– Нет, благодарю вас.
Мне сразу стало легче, когда он наконец вразвалочку вышел. За ланчем меня так и подмывало рассказать Анджеле о записке, однако что-то одновременно и удерживало.
Поэтому я говорила об уроке, о новом ученике по прозвищу Дед и о том, как мы рисовали кошку. Жуя свои макароны с сыром, я старалась не думать о том, что может оказаться в тарелке.
– Погодите, речь идет о Барри? – моя новая подруга, заметно побледнев, перестала есть. – Он в вашей группе и рисует кошек?
– А что, это запрещено? – с учащенно бьющимся сердцем спросила я. Что я еще натворила?
– Да, вы не можете знать, – Анджела покачала головой и отложила вилку. – Его посадили за убийство троих детей. – Ее передернуло. – Не помните сенсацию середины 60-х?
– Я тогда еще не родилась, – напомнила я.
– Ох ты… Вот я дура!.. Когда полиция его арестовала, в доме было полно кошек, очень ухоженных, а в кошачьих мисках нашли человечину…
Меня начало мутить.
– И его семья продолжает с ним общаться?!
– Насколько я знаю, у Барри не бывает посетителей.
Я похолодела.
– Но у него кружка «Самому лучшему дедушке»!
– Наверное, сам себе купил, это не запрещено. Заключенные получают список разрешенных к заказу товаров…
– Зачем?!
– Чтобы нас обманывать – и себя заодно. Сделать вид, что он нормальный приятный пожилой человек. – Анджела понизила голос: – Элисон, мало ли кто лжет! У всех свои секреты. Еще насмотритесь коварства… Попадаются и приличные люди, но иногда трудно отличить одних от других… Мой совет – привлеките к делу Курта. Может, он и немного с приветом, зато он всех знает. Попросите его найти для вас больше учеников и следите, чтобы он обязательно присутствовал в классе, когда Барри на уроке.
– А что совершил Курт? – еще дрожа, спросила я.
Анджела готова была ответить, но передумала и отбросила назад длинную и черную как смоль прядь.
– Лучше вам не знать. Но поверьте, волноваться о нем не следует.
Записка, а потом правда о преступлении Барри оказались для меня чересчур. В тот вечер я добралась до колледжа на ватных ногах, зато с чувством неподдельного облегчения: мне остро требовалось общество людей, не совершавших преступлений. Ученики, явившиеся на изготовление витражей, уже ждали в классе. Единственный, кто отсутствовал, – Клайв с волевым подбородком, он же Свинцовый Человек. Я ощутила мимолетное разочарование, которое тут же прошло.