— Хорошо, — сказал он. Это слово, казалось, причиняло ему немало боли. — Сидни, можешь ехать… на первое время. Но я буду следить за тобой. — Он уставился на меня. — И я не собираюсь тебя покрывать. Ты будешь нести ответственность за сохранность девушки и в вождении ее на кормление.
— «Кормление»? — повторила я безучастно. Конечно же. Джил будет нуждаться в крови. На мгновение моя уверенность пошатнулась. Легко было говорить о нахождении среди вампиров, когда ни одного не было поблизости. Труднее, когда ты не думаешь о том, что делает вампиров тем, кто они есть. Кровь. Эта ужасная, неестественная необходимость, которая подпитывает их существование. В моей голове мелькнула ужасная мысль, но исчезла так же быстро, как и появилась. «Не придется ли мне давать ей собственную кровь?» Нет. Даже смешно. Эту черту Алхимики никогда не пересекут. Сглотнув, я попыталась подавить свою панику. — Как вы планируете ее кормить?
Стентон кивнула Киту.
— Просветишь? — Я думаю, что она давала ему шанс почувствовать себя важным, как способ реабилитировать свои прошлые поражения. Он клюнул.
— Мы знаем всего лишь одного Мороя, проживающего в Палм-Спрингс, — сказал Кит. Пока он говорил, я отметила, что его взъерошенные светлые волосы были покрыты гелем. Это придавало его волосам скользкий блеск, который думаю, и в малейшей степени не был привлекательным. Так же, я не доверяла ни одному парню, который использует подобных продуктов больше, чем я сама. — И если ты спросишь меня, он сумасшедший. Но безобидный сумасшедший — на столько на сколько и любой из них безобидный. Он старый отшельник, живущий на окраине города. Он не входит в верхние слои Мороев, в их правительство и вообще не поддерживает с ними никакой связи, поэтому он не расскажет о том, что вы там. А самое главное, у него есть кормилица, которой он готов поделиться.
Я нахмурилась.
— Мы действительно хотим, чтобы Джил находилась поблизости с каким-то антиправительственным Мороем? Весь смысл заключается в том, чтобы держать их подальше от нее. Если мы познакомим ее с повстанцем, как мы можем быть уверены, что он не попытается ее использовать?
— Отличная точка зрения, — похвалил Михельсон, который, казалось, был удивлен, принять все как есть.
Я не хотела подрывать репутацию Кита. Мое сознание просто бросилось вперед, выделяя потенциальную угрозу и указывая на нее. Хотя взгляд, который он бросил на меня был таким, словно я специально пыталась дискредитировать его выступление и выставить в невыгодном свете.
— Очевидно, мы не скажем ему кто она, — сказал он, с нескрываемым гневом в глазах. — Это было бы глупо. И он не является частью какой-либо группировки. Он не является частью вообще чего-либо. Он убежден, что морои и их стражи подвели его, и он не хочет иметь с ними ничего общего. Я скормил ему историю о том, что семья Джил имеет такие же антисоциальные убеждения, поэтому он проявил сочувствие.
— Ты права в том, что осторожничаешь, Сидни, — похвалила Стентон. В ее взгляде было одобрение, словно она была рада за меня вступиться. Это одобрение, очень много стоило, учитывая то, насколько суровой она часто казалась. — Мы не можем быть самонадеянными с любым из них. Хотя мы и проверили этого Мороя с Эйбом Мазуром, который подтвердил, что он достаточно безобиден.
— Эйбом Мазуром? — усмехнулся Михельсон. Он почесал свою седеющую бороду. — Да. Уверен, что он эксперт в том, кто безобиден, а кто — нет.
Мое сердце пропустило удар при упоминании этого имени, но я постаралась этого не выказывать. «Не реагируй, оставайся невозмутимой», приказывала я своему лицу. Сделав глубокий вздох, я спросила очень, очень осторожно.
— Эйб Мазур — и есть тот морой, который сопровождает Джил? Я встречалась с ним прежде… но я думала, вы сказали, что с ней отправился Ивашков. — Если Эйб Мазур объявится в Палм-Спрингсе, это значительно меняло дело.
Михельсон снова хмыкнул.
— Нет, мы бы никогда тебя не послали к Эйбу Мазуру. Он просто помог нам в осуществлении этого плана.
— Что такого ужасного в этом Эйбе Мазуре? — спросил Кит. — Кто он?
Я очень внимательно изучала Кита, когда он говорил, выискивая хоть какие-то следы лицемерия. Но, нет. Его лицо оставалось, с неприкрытым любопытством. Его голубые глаза — если быть точнее, то глаз — таили в себе сумятицу, контрастирующую с его обычным всезнающим высокомерием. Имя Эйба ни о чем ему не говорило. Я выдохнула, поняв, что задержала дыхание.