«В некотором смысле, — с горечью подумала я, — я сделала Киту одолжение». С потерей всего одного его левого глаза, возможно, он не нашел таким «невозможным» избавиться от интереса к молодым девушкам в будущем.
Нет, я конечно же, не могла рассказать этого Адриану, который все еще смотрел на меня с миллионом вопросов на своем лице, пытаясь выяснить, что могло такого произойти в мире, чтобы я наняла Эйба в качестве наемника.
Внезапно, я вспомнила слова Лорел. «Знаешь, иногда ты можешь быть чертовски устрашающей».
Я сглотнула.
— Помнишь, когда ты просил меня поверить тебе?
— Помню… — сказал Адриан.
— Мне нужно, чтобы ты сделал то же самое.
Последовала долгая пауза. Я не могла заставить себя взглянуть на Эйба, потому что и так знала, что он ухмыляется.
— «Мужественность» кажется, была преуменьшением, — произнес Адриан. После, казалось бы, вечности, он медленно кивнул. — Хорошо. Я верю тебе, Сейдж. Я верю, что у тебя есть веские причины на все, что ты делаешь.
Ни насмешки, ни сарказма. Он был абсолютно серьезен, и я задавалась вопросом, чем заработала его доверие. В моей голове промелькнули странные вспышки произошедших перед появлением Эйба моментов, когда Адриан говорил, что хочет нарисовать меня и мои чувства спутались.
— Спасибо, — поблагодарила я.
— Чего, — потребовала Ангелина, — вы, ребята тут несете?
— Уверяю тебя, ничего интересного, — ответил Эйб, получая от этого слишком большое удовольствие. — Жизненные уроки, формирование характера, невыплаченные долги. И все в таком роде.
— Неоплаченные? — вспылила я, делая шаг вперед и устремляя на него взгляд. — Я оплатила этот долг сотню раз. Я больше ничем вам не обязана. Теперь моя преданность принадлежит только Алхимикам. Не вам. Мы закончили.
Эйб все еще улыбался, но его уверенность пошатнулась. Думаю, то, что я постояла за себя, застало его врасплох.
— Что ж, остается… — Послышался стук. — Вот и остальные. — Он поспешил к двери.
Адриан сделал ко мне несколько шагов.
— Недурно, Сейдж. Думаю, только что тебе удалось напугать старика Мазура.
Я почувствовала, что начинаю улыбаться.
— Не уверена, но мне полегчало.
— Тебе надо почаще так дерзить людям, — сказал он. Мы улыбнулись друг другу, и когда он так нежно на меня посмотрел, я почувствовала, что ко мне возвращается то чувство слабости и дурноты в животе. Вероятно, он не испытывал подобного ощущения, но у него было легкое, приподнятое настроение. Редкое — и очень привлекательное. Он кивнул в сторону двери, которую открывал Эйб.
— Это Соня.
Пользователи Духа могли чувствовать друг друга, находясь достаточно близко, даже за закрытыми дверями. И, конечно же, когда дверь открылась, вошла Соня Карп, словно королева — высокая и элегантная. Со своими рыжими волосами, собранными в пучок, моройская женщина могла быть старшей сестрой Ангелины. Соня улыбнулась всем нам, хотя я не смогла сдержать дрожи, когда вспомнила о первой нашей с ней встречи. Тогда она не была такой красивой и очаровательной. У нее были красные глаза, и она пыталась нас всех убить.
Соня была стригоем, которая снова стала в мороем, и это, на самом деле, заставило ее принять идеальный выбор поработать с Адрианом над выяснением того, как использовать Дух, чтобы препятствовать превращению людей.
Соня обняла Адриана и подошла ко мне, когда в дверях появился кто-то еще. Оглянувшись, я не должна была удивляться, увидев того, кто там стоял. В конце концов, если мы хотели выяснить, что особенного было в стихии Духа, что препятствовало Ли повторному превращению, тогда мы должны были получить всевозможные данные. И если одно предотвращение превращения в стригоя было хорошо, то два было еще лучше.
Побледневший Адриан стоял совершенно неподвижно, глядя на вошедшего, и в этот момент, все мои большие надежды на его счет рухнули. Ранее, я была уверена, что если бы Адриан остался в стороне от своего прошлого и любых травмирующих событий, он был бы в состоянии найти цель и удержаться от падения. Но, похоже, что прошлое само его нашло, и если это не квалифицировать как травмирующее событие, то я не знаю, что это было.
В дверь вошел новый партнер Адриана по исследованию, и я поняла, что хрупкий мир, который мы только что установили в Палм-Спрингсе, был готов полететь в тартарары.