Разворачивая лошадь, Скорби проорал:
— Я вернусь. Передай сучке, что я вернусь.
Оуэн повернулся к Алфреду и Колину.
— Спасибо, ребята.
Колин усмехнулся.
— Всегда пожалуйста. Нам было приятно.
— Приятно? — возмутился Алфред. — На мой вкус, они слишком быстро ретировались.
Оуэн согласился.
— Они могут вернуться по проторенной дорожке. Подежурьте здесь сегодня ночью. На втором этаже. С неудобствами мириться особо не придется. Я велю прислать вам эля, чтобы вы не заснули.
Он вернулся в дом, спрашивая себя, как мог священник допустить такую оплошность — признать, что хозяина нет. В дверях стояла Сесилия Ридли.
— Спаси меня Господи, никак не думала, что он так скоро появится.
— Его жена наверху?
— Да.
— Странный порядок.
— Я молюсь за всех матерей и дочерей, чтобы этот порядок и впредь оставался странным.
— Ладно, мои люди подежурят у ворот сегодня ночью.
— Спасибо.
— Что здесь вообще происходит, миссис Ридли?
В темных глазах женщины промелькнула обида от такой прямолинейности.
— Уверена, это не имеет никакого отношения к смерти моего мужа.
— Как знать…
— Гилберт всегда защищает… — Сесилия тряхнула головой, — защищал Пола Скорби. И сам выбрал его для Анны. Я была против этого брака.
— Чем ему так понравился Скорби?
— Наш сын, Мэтью, прожил в той семье несколько лет. Когда он уехал, семейство предложило породниться, заключив брак между Полом и Анной. Гилберт отнесся к предложению с энтузиазмом, посчитав его очень удачным — богатство с нашей стороны, связи с их стороны, а молодой человек казался ему трудолюбивым, полным здоровых амбиций.
— Как же получилось, что ваша дочь оказалась здесь без мужа?
— Анну избили, она обратилась к отцу Катберту и умолила привезти ее сюда. Пол находился в отъезде.
— Так кто же ее избил?
Сесилия Ридли оглянулась на слуг. Убедившись, что они возятся у камина и, сблизив головы, несомненно, обсуждают заварушку у ворот, Сесилия предложила Оуэну присесть на скамью возле двери.
— Мы сказали слугам, будто к ней в дом ворвались грабители. — Женщина сложила руки и потупилась.
— Ваша дочь сильно пострадала?
Сесилия кивнула, по-прежнему не поднимая глаз.
— Вот, значит, почему вы испытываете такую сильную неприязнь к своему зятю. Он бьет вашу дочь.
Оуэн услышал тяжелый вздох. Сесилия взглянула на него полными слез глазами.
— Не то чтобы я считала Пола плохим человеком, капитан Арчер. Просто он неподходящий муж для Анны. Моя дочь хотела войти в дом с религиозным укладом. Другой человек, более терпеливый, вполне вероятно, мог завоевать ее и убедить, что брак способен приносить радость. Но Пол… — Сесилия покачала головой. — Его бесят посты Анны. А когда она удаляется из супружеской спальни, он становится еще злобнее. Я сразу заподозрила в нем несдержанный нрав и предупреждала Гилберта.
Снаружи опять донеслись крики. Сесилия испуганно взглянула на Оуэна.
— Как долго, по-вашему, они смогут удерживать ворота?
— Скорби и его слуги не такие опытные воины, как мы. Но мы не можем оставаться здесь неизвестно сколько.
— Тогда я пойду поговорю с Полом.
— А что, если бы он увидел, в каком состоянии ваша дочь?
Сесилия удивленно на него взглянула.
— После того, что он с ней сотворил, ему ли не знать, в каком она состоянии? — Тон ее был внешне спокойным, но чувствовалось, что в ней клокочут эмоции.
— Как вы намерены поступить?
Сесилия Ридли неопределенно пожала плечами.
— Держать дочь от него подальше. Правда, не знаю как.
— Можно мне ее увидеть?
Она пытливо посмотрела на Оуэна, в глазах ее исчезло прежнее дружелюбие.
— Зачем?
— Я ученик аптекаря. Могу оказаться полезным.
— Я думала, вы человек архиепископа.
— И это тоже.
— У вас довольно сложная жизнь, капитан Арчер.
— Вы не знаете и половины, миссис Ридли, — усмехнулся он.
— Что могло заставить капитана лучников пойти в ученики к аптекарю?
Оуэн щелкнул по своей повязке на глазу.
— Это напоминание о том, как легко может подкрасться смерть к любому из нас.
Сесилия несколько секунд пристально смотрела на Оуэна, потом, видимо, приняла решение и, поднявшись, жестом предложила ему следовать за собой.
Комната Анны оказалась рядом с той, где Оуэн останавливался прошлым летом. Внутри было тепло от горевшей жаровни. В постели лежала молодая женщина, одна рука у нее была перевязана, лицо распухло, все в синяках, губа разбита в кровь. Она следила за вошедшими одним глазом, второй почернел и заплыл так, что не открывался.
— Мама? — дрожащим голоском произнесла она.
Миссис Ридли быстро подошла к кровати.
— Все в порядке, Анна. Это капитан Арчер. Он аптекарь, хотя с виду не похож. Он подумал, что может тебе помочь.
Оуэна поразило то, как спокойно держалась Сесилия Ридли, разговаривая с изувеченной дочерью, хотя она только что узнала, что муж убит, а у ворот продолжал горланить зять. Хорошо, что она владела собой, ибо дочь ее выглядела безумно напуганной, даже не зная всего случившегося. Оуэн опустился рядом с Анной на колени.
— Рука сломана?
— Только палец, — ответила Сесилия. — Мы выпрямили его и наложили шину.
— А мазь из посконника применяли?
Сесилия кивнула.
— Что-нибудь еще сломано?
— Нет. Но все тело в синяках — и лицо, и живот. И губы разбиты. — Она рассказала Оуэну, как лечила дочь.
Он знаком попросил Сесилию выйти с ним из комнаты. Они остановились на площадке и посмотрели вниз, в холл.
— Валериана должна ее успокоить, — сказал Оуэн. — Вы говорили, живот у нее в синяках. Кровотечение было?
— Да, но уже прекратилось.
— Думаете, она сможет проглотить немного вина с настоем валерианы?
— Да, мы уже поили ее вином.
— Очень важно, чтобы она успокоилась. — Оуэн потер шрам на левой щеке. — Господи, что за человек мог сотворить такое с собственной женой?
— Он говорит, что у него есть потребности, а она ему отказывает. Это доводит его до бешенства.
— Я могу что-нибудь еще сделать для вас, миссис Ридли?
Она взяла его за руку и сжала.
— Вы хороший человек, капитан Арчер.
Она окинула взглядом его лицо, чуть дольше задержавшись на губах. Миссис Ридли стояла чересчур близко. Была слишком настойчива. Оуэн подавил желание попятиться.
Сесилия улыбнулась сквозь слезы и, вздохнув, разгладила юбку.
— А сейчас я должна встретиться с зятем.
Оуэн устроился на ночь в комнате рядом со спальней Анны. Сесилия Ридли была уверена, что Скорби ночью не станет ничего предпринимать, ведь она убедила его уехать в Беверли и переночевать в гостинице, но Оуэн не знал покоя. Он ворочался с боку на бок на тюфяке, прислушиваясь, как в комнате дочери мечется из угла в угол Сесилия Ридли.
Внезапно шаги за стеной изменились: женщина решительно двинулась к двери и вышла в коридор. Тут же раздался стук в дверь Оуэна.
— Входите.
Сесилия Ридли держала в руках масляную лампу, освещавшую ей лицо.
— Простите, что нарушаю ваш сон.
— Я так и не смог заснуть.
Она вошла, прикрыла за собой дверь, поставила лампу на маленький столик рядом с Оуэном и снова принялась расхаживать от стены к стене, держа руки за спиной.
— Что случилось? — спросил Оуэн.
— Вы должны помочь нам. Анне нельзя здесь оставаться.
Господи, эта женщина все-таки ударилась в панику.
— Я готов помочь, миссис Ридли. Ко мне даже сон не идет, я все думаю о вашей бедной дочери. Но ее нельзя перевозить. У нее кровотечение.
— Уже прекратилось.
— Если она сядет на лошадь, оно может снова открыться.
Сесилия резко повернулась и присела на край кровати.
— Если Анна останется здесь, будет только хуже. Вы должны это понимать. — В ее огромных темных глазах мерцал дикий огонь.
Оуэн догадывался, чего она опасается. Разве не эта же причина не давала ему заснуть, заставляя прислушиваться, не вламывается ли кто в дом? Но Анна в ее состоянии не выдержала бы дороги.