Люси поднялась, чтобы проводить знахарку.
— Спасибо за новости, и за свинину тоже.
Магда покивала, глядя на нее.
— Мясо как раз кстати, да? Будете зимой есть вдоволь.
— Ваша правда. Скоро я зайду к вам.
Старуха снова закивала.
— Магда позаботится о тебе. Леди Филиппе не на что будет жаловаться.
И знахарка заковыляла из кухни.
Оуэн повернулся к жене.
— Что она имела в виду?
Люси взяла его за руку.
— Тилди, запри дверь на ночь.
— Слушаюсь, хозяйка.
Люси отвела Оуэна наверх и прикрыла за ними дверь.
— Ладно, — сказал Оуэн, — что такого знает Магда, чего я не знаю? У тебя будет ребенок? И ты предпочла рассказать первой ей, а не мне?
— Ничего я ей не рассказывала. Просто она знает такие вещи, Оуэн. Ну, что скажешь?
— Не нравятся мне эти игры.
— Это не игра, Оуэн.
— Почему ты мне ничего не сказала?
— Я только сейчас убедилась. Поверь мне.
— Ты не расстроилась?
— Расстроилась? Какой же ты глупый! — Люси обняла его.
Оуэн тоже хотел заключить ее в объятия, но в последний миг засомневался. Люси расхохоталась.
— Неужели ты хочешь лишить меня объятий до середины лета?
— Середина лета?
Люси сомкнула руки Оуэна вокруг себя.
— Ради бога, Оуэн, не заставляй меня жалеть о том, что сделала наша любовь.
— Ребенок может вырасти и стать солдатом.
— Это все-таки лучше, чем архиепископом.
Только тогда Оуэн обнял ее, но гораздо нежнее, чем обычно.
28
Кровные враги
Король тепло приветствовал своего канцлера.
— Рад видеть вас снова, Джон. Означает ли это, что вы нашли убийцу и надежно заперли его где-нибудь у себя в подземелье? Или, может быть, даже успели казнить?
— Главные соучастники мертвы, мой король, но только не тот, кто задумал все эти убийства.
— Но он уже под замком?
— Наоборот. Преступница живет по-королевски.
Эдуард удивленно поднял брови.
— Преступница? Главная злодейка — женщина?
— Весьма коварная женщина.
— Говорите, живет по-королевски? Что означают ваши слова, Джон?
— Она здесь, при дворе, милорд.
— При моем дворе? — Эдуард резко поднялся и, подойдя к камину, протянул руки, чтобы согреться. — Надеюсь, вы не собираетесь обвинять миссис Элис?
У Торсби по спине побежал холодок. Как король догадался? Торсби никому не обмолвился ни единым словом.
— Почему вы так думаете, ваша светлость? Почему Элис?
Эдуард обратил на Торсби суровый взгляд.
— Она рассказала мне, как опрометчиво дала вам понять, что знает то, о чем не следовало бы никому знать, будь на то ваша воля. С тех пор она беспокоится, что вы попытаетесь опорочить ее в моих глазах, прежде чем она сумеет убедить вас в своем умении держать язык за зубами. Теперь она боится, что вы ей не доверяете и вообще недовольны ее присутствием при дворе.
Что ж, умно придумано — кроме того, что касается страха. Элис Перрерс никого и ничего не боялась. Что мог на это ответить Торсби?
— Я думал о королеве Филиппе — как она больна, как много любви ей сейчас нужно. Мне кажется, жестоко, что она все время вынуждена видеть эту Перрерс рядом с вами.
— Вы готовы судить собственного короля?
— Прошу простить. Для меня это дело духовное.
— Значит, вы собирались обвинить Элис?
— Я этого не говорил. Признаю, она права в своих опасениях, что я не питаю к ней доверия и осуждаю ее присутствие при дворе. У вас есть супруга, ваша светлость. Любящая, красивая, благородная…
— Хватит! Нет необходимости перечислять добродетели королевы. — Взгляд голубых глаз стал ледяным. — Мне все-таки интересно, что изменилось за десять лет, Джон. Когда я любил Маргариту, вы не пытались меня поучать.
Торсби почувствовал, как смелость оставляет его, и поспешно сделал несколько глотков вина, пока думал, что сказать дальше. Маргарита. Очевидно, эта стерва Перрерс все рассказала Эдуарду. Святой Всевышний.
— Десять лет тому назад была совсем другая ситуация. Маргарита жила при дворе, но не считалась вашей возлюбленной. Все происходило под завесой тайны, чтобы никто не догадался о ваших отношениях, особенно королева.
В глазах короля зажегся злой огонек.
— Под завесой тайны. Вот именно. Насколько я помню, вы притворились, что сражены ее красотой. Повсюду ее сопровождали. В том числе и в мои покои. Так, может быть, вы вовсе не притворялись, а, Джон? Или вы так здорово играли свою роль, что сами в нее поверили?
— Ваша светлость!
— У меня есть копия письма, в котором вы клянетесь в верности прекрасной Маргарите, описываете ее тело до мельчайших подробностей и заявляете, что ребенок, которого она вынашивала, ваш.
Достав кинжал, усыпанный драгоценными каменьями, с которым никогда не расставался, Эдуард разворошил им бумаги на столе и, прищурившись, выбрал одну. Ее он и протянул Торсби.
Архиепископ принял бумагу, но сразу на нее не взглянул. Он помнил это письмо. Почему же Маргарита не сожгла его вместе с остальными? Что ему теперь делать? Он поднес письмо к свету и пробежал глазами. Господи, да оно еще хуже, чем он помнил. Тут и две родинки: одна между ягодицами Маргариты, а другая под ее соском, и еще тот сдавленный стон, которым она доводила его до экстаза.
До какой же степени нужно было влюбиться, чтобы описывать такие вещи? Слепо, страстно, без памяти. А вскоре после того, как он написал это письмо, Маргариты не стало.
Торсби опустился перед королем на колени, склонил голову, поднеся правую руку к груди, а левой сминая письмо.
— Бесполезно пытаться уничтожить письмо, Джон. Это всего лишь копия.
— Простите меня, милорд. Передо мной появилось искушение, и я не смог ему сопротивляться.
Эдуард дотронулся до головы Торсби кинжалом и, подведя лезвие под подбородок, приподнял его лицо. Король улыбался своему канцлеру.
— Вы прощены, Джон. И за это должны благодарить Элис. Она заставила меня понять, что я никогда по-настоящему не любил Маргариту. Она была красивой вещицей, игрушкой. Я жаждал обладать ее телом. Но я не любил ее. Не любил так, как люблю Элис. Или мою королеву. Встаньте, Джон. Давайте обнимемся и забудем прошлое.
Торсби поднялся и позволил заключить себя в грубые королевские объятия.
— У вашего величества благороднейшее сердце.
Эдуард просиял.
— Итак, — он хлопнул Торсби по спине, — вы все еще обвиняете Элис?
Торсби тяжело вздохнул.
— Ее кузен, Пол Скорби, приказал своим людям убить двух членов гильдии торговцев шерстью из Йорка. Если бы не мое вмешательство, то последовало бы и третье убийство. Скорби заявил, что получал инструкции от своей кузины Элис.
— Вот как? И каким же образом? В письмах?
— Да.
Король протянул руку.
— Давайте их сюда скорее.
— Не могу.
— Но они у вас есть?
— Нет, ваша светлость. Вдова пока обыскивает дом.
Король запрокинул голову и от души рассмеялся.
— Излишняя святость в последнее время притупила ваш разум, Джон. Надеюсь, вы не отпустили этого человека на все четыре стороны в обмен на подобное заявление. Уверяю вас, именно поэтому он и представил все-в таком свете — чтобы получить свободу и бежать из страны.
— Он мертв, ваша светлость.
— Отлично. А писем, я уверен, вы не найдете. Элис была невинной душой, когда появилась при дворе. И все это время, пока она здесь живет, с ней обращаются так мягко, что у нее не было ни причин, ни возможности участвовать в таком заговоре. Так что покончим с этим навсегда.
— Дядюшки втянули Элис в эту историю, ваша светлость. Скорби должен был убрать людей, знавших, что семейство Перрерс, действуя подкупом, подобралось к королю.
Эдуард попятился и швырнул кинжал в стол; лезвие, зазвенев, вонзилось прямо в столешницу.
— Вы утверждаете, что люди с помощью денег могут быть приближены ко мне, Джон? Вот, значит, какого вы мнения о своем короле?
— Я… он так сказал, ваша светлость. — Торсби возненавидел себя за то, что сразу расклеился.