— Нам не обязательно делать это вот так. — кричит он вверх по лестнице. Его шаги медленны и уверенны, как будто он не боится потерять меня.
Дверь распахивается, когда я поворачиваю ручку и врезаюсь в нее плечом. Я захлопываю дверь, запираю оба замка и мчусь на кухню. Я бросаю сумочку и ключи на стойку.
Хорошо, что я люблю готовить. У меня есть настоящий шведский стол оружия на выбор. Нож повара, безусловно, самый острый и прочный. От моего внимания не ускользнул тот факт, что это уже второй раз за столько дней, когда мне приходится поднимать нож, когда меня преследуют.
Это не мой день, моя неделя, мой месяц и даже не мой год.
Дверная ручка дребезжит, когда он пытается ее открыть, и я слышу, как он тяжело вздохнул.
— Нам действительно не обязательно делать это жестко. Выходи, и мы поговорим как цивилизованные люди.
Да, потому что мафия, управляемая вампирами, чертовски цивилизована.
— Я в порядке. — говорю я, направляясь в гостиную. Мои глаза никогда не отрываются от двери, потому что мои инстинкты подсказывают мне, что этот парень никуда не уйдет.
Он бормочет что-то о том, что всегда получает дерьмовую работу, а затем громко стучит дверь. Вторым ударом он выбивает дверь, и она широко распахивается. Его болезненно красивый взгляд скользит по квартире, прежде чем остановиться на ноже в моей руке.
— Ты хороший боец, да?
Нет, я не прихорашиваюсь — ну, может, и прихорашиваюсь, но не каждый день женщине делают комплименты о ее боевых способностях от чувака из мафии, не говоря уже о вампире. Считайте, что день прожит не зря.
Что ж, возможно, минута назначена. Этот день обещает быть отстойным.
— Ты действительно меня зарежешь? — Его улыбка обезоруживает.
Он действительно привлекателен.
Я постараюсь не ранить это красивое личико.
— Ты думаешь, я красивый?
Вот дерьмо.
— Я сказала это вслух?
Мафия делает шаг вперед. Его глаза следят за каждым моим движением. Когда я крепче сжимаю нож, он говорит:
— Ты сама не так уж и плоха.
Я издеваюсь.
— Я вся в поту, и от меня воняет.
— Ты вкусно пахнешь.
Его голос хриплый, и у меня по спине пробежала дрожь.
Какого черта я флиртую с человеком, которого послали меня убить? Зачем еще ему быть здесь? Мафия не любит незакрепленных нитей, и это именно то, кем я являюсь: заблудшей нитью, от которой нужно избавиться.
Вся теория о том, что я, возможно, псих, оказывается верной на сто процентов.
Он делает еще один шаг ближе, пока я на мгновение отвлеклась. Его рука протянута, а на лице странная маленькая улыбка.
— Ты умеешь читать мысли?
— Нет. — говорит он, делая еще один маленький шаг.
Я шагаю назад. Занавес задевает мое плечо. Блин. Он загнал меня в угол.
— Почему тогда ты улыбаешься?
Приводящий в бешенство мужчина приподнимает бровь.
— А почему ты?
— Я не. — я такая, я полностью такая. Нахмурив брови, я стираю с лица психотическую улыбку и хмуро смотрю на него.
— Ты милая, когда злишься.
Ради всего святого, ему нужно перестать быть таким чертовски обаятельным. Это ненормально. Ничто из этого не нормально. Не то, что я чувствую некоторое возбуждение. Не тот адреналин, который бурлит в моих венах, побуждая меня ударить его ножом. Не тот горячий взгляд, которым он окидывает меня.
Он меня проверяет?
— Иди сюда, тигрица.
Моя первая реакция — зарычать, но это доставит ему слишком большое удовлетворение. Понимая, что не смогу убежать от него, оставаясь загнанной в угол, я делаю прямо противоположное тому, что делала — бегу — и шагаю к нему.
Его глаза слегка расширяются, и на лице отражается восторг.
— Сюда, котёнок, котёнок, котёнок.
— Я собираюсь ударить тебя.
Он облизывает губы.
— Я не могу дождаться.
Наконец, поддавшись сумасшедшей стороне, я наклоняю голову и ухмыляюсь ему.
— Ты псих. — Нож все еще крепко сжимается в моей руке. Он не возьмет меня без очень кровавой борьбы.
Эти голубые глаза океана встречаются с моими.
— Как и ты.
Затем он двигается быстро, как молния. Прежде чем я успеваю нанести ему удар, его пальцы обхватывают мое запястье, а другой рукой он сильно ударяет по моей руке, заставляя меня разжать кулак. Он использует хватку на моей руке, чтобы развернуть меня в сторону и от падающего ножа, который с глухим стуком вонзается в деревянный пол.