В его глазах сверкает что-то, чего я не понимаю, и он хватает мою ногу, подтягивая ее вверх, когда мое тело прижимается к его. Мы как будто танцуем, вот только он здесь, чтобы убить меня, а я возбуждаюсь, несмотря на это.
Когда он смотрит на мое колено, все еще покрытое кровью, мое сердце колотится в груди. Члены Кровной Мафии известны как самые опасные и смертоносные суперы. Те, с которыми не хочется столкнуться поздно вечером в переулке.
Волки смертоносны и опасны, но по сравнению с вампирами они мухи. Вампиры любят кровь. Мое колено в крови. Мой убийца все еще смотрит на мою красную кожу. Он проводит пальцем по капле крови и кладет ее в рот, закрывая глаза, наслаждаясь ее вкусом.
Грубо.
Борьба меня не спасет, но я не могу перестать пытаться сбежать. Он отвлекся, поэтому я наклоняюсь и кусаю шею глупого вампира так сильно, как мне позволяют мои жалкие тупые человеческие зубы. Он напрягается и стонет. Эти сильные руки прижимают меня ближе к нему, и я чувствую, как его член твердеет в этих до смешного горячих спортивных штанах.
Это не та реакция, которую я ожидала, поэтому я дергаю губами. Когда он кряхтит, я сильнее дергаю его за кожу и впиваюсь ногтями в его руки. Он до сих пор меня не отпускает. Глубокое урчание в его груди, звук более ужасающий, чем рычание волка, заставляет меня замереть от ужаса.
Теперь я его разозлила.
— Прекрати драться.
Я должна почувствовать, как исчезает каждая капля сопротивления в моем теле. Вампирское принуждение достаточно сильно, чтобы заставить человека забыть собственное имя. Забавно, но я ничего не чувствую. Я не только не растекаюсь лужицей у его ног, я еще больше злюсь на него за то, что он пытается применить ко мне принуждение.
Рациональная часть моего мозга кричит мне, чтобы я сделала что-нибудь, что угодно, чтобы он думал, что у него есть преимущество. Не имея других идей, я решаю, что обхвачю его ногами за талию и уткнуться лицом в его шею, и этого будет достаточно, чтобы показаться соучастницей.
Вдыхая его мужской и мускусный аромат, я лихорадочно пытаюсь вспомнить, что я узнала в школе о различных сверхъестественных существах. Мне не следовало так бездельничать во время занятий, но когда мой учитель рассказал нам обо всех сумасшедших вещах, которые могут делать суперы, и о том, как легко им будет нас всех перебить, сосредоточиться стало трудно.
Вампиры. Солнечный свет влияет на них, хотя они не сморщиваются и не превращаются в пепел. Сильный солнечный ожог и ослабление сил для них являются настолько серьезными, насколько это возможно. По этим причинам большинство из них остаются дома. Кол Баффи, чеснок и серебро не отпугнут их надолго. Ты можешь ударить вампира в сердце, но тело исцелится минут за пятнадцать. Чтобы по-настоящему убить вампира, тебе придется отделить голову от тела и сжечь обе в разных местах. Чтобы у человека была возможность сделать это до того, как начнется сверхъестественное исцеление, потребовалось бы чудо.
Их мозг превосходит других благодаря расширенному жизненному циклу и сверхъестественным мутациям. Отсюда и принуждение. Верно, принуждение. Когда вампир принуждает человека, он становится марионеткой. Делают все, что от них просят. Меня трясет, когда я думаю обо всех гнусных вещах, которые может попросить меня сделать этот незнакомец. Конечно, я не буду этого делать, поскольку не нахожусь под его чарами, но мне придется устроить представление, пока у меня не появится шанс сбежать.
Его ладонь обжигает мою кожу, когда он просовывает руку мне под рубашку. Когда он гладит меня по позвоночнику, я прикусываю губу и глубже прижимаюсь головой к его шее. Это до смешного неловко. Он пытается заставить меня, поцарапать это, убить меня , и я в двух секундах от того, чтобы прижаться своими бедрами к его.
— Гораздо лучше, маленькая тигрица. Легкий путь всегда менее веселый, но я не хочу причинить тебе боль.
Это самая большая ложь, которую я когда-либо слышала.
Я держу рот сжатым в твердую линию, сдерживая каждую глупость, которую хочу сказать. Развязывание языка приведет только к быстрой смерти. Я не готова умереть.
Его пальцы скользят по моей коже. На этот раз дрожь заставляет меня извиваться, и я слышу, как он посмеивается.
— Я чувствую запах твоего возбуждения.
Я шлепаю его по груди, забывая о необходимости уступчивости, и говорю:
— Пошел ты на хуй.
Когда я поднимаю голову от его шеи, эти грозовые голубые глаза задумчивы. Его губы дергаются.
— К тебе или ко мне?
— Ублюдок.
Он вздыхает, и его лоб морщится то ли от досады, то ли от разочарования.