Это будет больно. Идеально.
Челси уложила мужчину на пол и чуть не прокусила ему шею. Она не чувствует моего приближения, слишком поглощенная опустошением этого засранца.
Хэнк.4 Что это вообще за имя?
Я беру импровизированный кол обеими руками и поднимаю их над головой, прежде чем опустить одним мощным ударом. Вампирша издает пронзительный крик, когда деревяшка вонзается ей в шею. Это ее не убьет, но я и не пытаюсь ее убить. Я пытаюсь сбежать.
— Ты мерзкий человек.
Я вырываю кол из ее шеи и втыкаю его ей в щеку. Кровь разбрызгивается по полу. Она вскрикивает и падает на задницу.
Она не мертва, но ей понадобится время, чтобы прийти в себя. Это шанс, которого я ждала.
Пора уходить.
Я распахиваю дверь и несусь по темному коридору. Освещение намеренно приглушенное, а стены темно-синие. Ковер черный и плюшевый, и мои ноги проваливаются в него при каждом быстром шаге. Я не бегу, потому что это было бы слишком очевидно, но я не сбавляю темп. Я провожу рукой по стене, когда добираюсь до угла.
Прислонившись к ней спиной, я на секунду закрываю глаза и перевожу дыхание, прислушиваясь, не направляется ли кто-нибудь в мою сторону. Проходит несколько секунд, а я ничего не слышу. Твердо решив сбежать, я выпрямляюсь и проскальзываю за угол.
В конце короткого коридора только одна дверь. Это определенно не путь к выходу, и я не собираюсь играть в то, что находится за дверью номер два, рискуя попасть в плен к еще большему количеству кровожадных вампиров.
— Боже. — бормочу я про себя, прежде чем развернуться и врезаться в твердую грудь.
Руки Кольта крепко сжимают мои локти. Его зеленые глаза скользнули по моему лицу и телу.
— Куда-то идешь?
Мое сердце порхает, как бабочка, запертая в стеклянной банке. Он сдвигает меня так, что я прижимаюсь к стене; ушибленное из-за Челси плечо протестует, и я слегка вздрагиваю.
Лицо Кольта темнеет.
— Ты ранена.
— Какое тебе дело?
Он смотрит на меня несколько секунд.
— Никакого, — хрипло говорит он, прежде чем ослабить мою хватку. — Что случилось с Челси?
— Эм… Ничего?
Он сводит брови.
— Ты ударила ее ножом. У тебя отвратительная привычка резать суперов.
Я насмехаюсь над ним.
— Она и Танк Хэнк хотели порезвиться со мной, но, видимо, Мика испортила мне настроение.
— Кто такая Мика? — его лицо сморщилось, и я могу сказать, что полностью его запутала.
— Не говори мне, что ты не встречал Мику. Я думала, что все ее знают.
Кольт замечает мою улыбку и хмуро смотрит на меня.
— Ты шутишь.
— Я бы никогда.
Он наклоняется ближе, его лицо всего в нескольких дюймах от моего.
— Лгунья. — шепчет он.
По какой-то причине моя улыбка становится шире, и он отстраняется, наблюдая за мной со странным выражением лица.
— Грейсону следовало запереть двери. — бормочет он про себя, глядя в коридор. Он все еще держит меня достаточно крепко, и я не могу вырваться из его хватки. Я немного устала от того, что меня прижимают к стене без всякого секса.
Я не хочу спать с этим придурком, но обычно, когда мужчина швыряет женщину к стене, это ради секса. Кольт, очевидно, не получил эту инструкцию.
— Кольт.
Он смотрит на меня.
— Что?
— Мне нужно в туалет.
— Снова? — кажется, он искренне этому удивлён.
Я посмеиваюсь.
— Я человек, помнишь?
— Правильно, конечно. Пойдем. — он отходит, но крепко держит меня за руку притягивая к себе.
Кольт заталкивает меня в лифт и нажимает кнопку тринадцатого этажа.
— Я думала, тринадцатый этаж — это неудача.
Он издевается.
— Ты боишься привидений, Деми? — повернувшись ко мне, он ухмыляется и сверкает клыками.
Прежде чем ответить, я несколько секунд смотрю на острые кончики.
— Я не боюсь призраков. Только засранцев-вампиров, которым нужно перепихнуться.
Моя спина упирается в боковую стену лифта. Рука Кольта крепко сжимает мое горло, но он не душит меня. Взгляд, который он посылает в мою сторону, говорит мне, что ему очень хотелось бы задушить меня. Однако он не босс, и его сдержанность подтверждает, что кто бы ни был боссом, он хочет, чтобы я была жива.
Я кладу пальцы на его предплечье, не обращая внимания на мышцы и вены, которые обычно нахожу привлекательными, и впиваюсь ногтями в его кожу.
— Разве тебе никто никогда не говорил, что гнев — это признак слабости?