Лучше бы здесь были ванные комнаты. Ходить, сжав бедра вместе, чтобы не пописать, на этих каблуках до смешного сложно. Я подхожу к следующей двери, открываю ее и так же быстро захлопываю. В третий раз все получится, да?
Я открываю последнюю дверь и вздыхаю с облегчением, когда замечаю фарфоровый трон.
Джекпот.
Я запираюсь и иду в ванную. Когда я мою руки, я наконец смотрю в зеркало. Несмотря на пот и танцы, мои темные волосы все еще слегка вьются, а макияж лишь немного размазался. Я использую полотенца, которыми вытерла руки, чтобы поправить подводку для глаз.
Бам.
Что-то сильно ударяется о стены ванной и трясет их.
Мое бедро ударяется о стойку, когда я подпрыгиваю. Я шипю и тру это место, прислушиваясь к приглушенным звукам криков. Что бы ни происходило, это исходит за пределами клуба.
Любопытство и текила берут надо мной верх. Я выхожу из ванной, подкрадываюсь к двери, которую еще не открыла, и прижимаюсь к ней ухом.
Плоть, ударяющаяся о плоть — это не тот звук, который можно забыть.
Особенно после мнолетних занятий боевыми искусствами.
Кто-то дерется.
Мое сердце трепещет от волнения. Я люблю хорошие драки в баре; они неряшливы и наполнены страстью. Осторожно повернув ручку, я открываю дверь и ускользаю в ночь. Задняя часть клуба выходит в темный и грязный переулок.
Как я и подозревала, произошла драка.
Вот только это не два пьяных чувака.
В переулке как минимум пятнадцать парней. Половина из них одета в черные костюмы, слишком модные для этого клуба, а другая половина одета в джинсы и футболки.
Они все бьют друг друга. Кровь забрызгивает землю передо мной, и я открываю рот, глядя на нее.
Мужчина из Команды „Обычная Одежда” воет, и я поднимаю глаза как раз вовремя, чтобы увидеть человека из Команды „Костюмы”, вонзающего нож глубоко ему в живот. Его лицо частично меняется, нос удлиняется, а зубы обостряются.
Вот дерьмо.
Парень только что зарезал волка-оборотня.
Какого черта я сюда пришла?
Другой из Команды „Обычная Одежда” принимает форму волка, разрывая при этом свои джинсы и бросаясь на парня с ножом, щелкая челюстью вокруг его шеи и разрывая чувствительную плоть.
Кровь попадает мне на бедро.
На этот раз я кричу, потому что, во-первых, я пьяна, а во-вторых, кто знает, какие виды заболеваний передающихся через кровь скользят по моей ноге.
Драка на секунду прекращается, и мужчины поворачивают головы, чтобы посмотреть на меня. Волк нюхает воздух, рыча при этом. Я делаю шаг назад, когда ко мне подходит мужчина в костюме.
Нет.
Большая рука ударяет его по груди и швыряет на землю. Его лицо искажается от гнева. Парень, который его толкнул, прыгает на него, и они возобновляют драку. Сдвинутый волк начинает обходить группу, его желтые глаза пристально смотрят на меня. Кровь капает изо рта.
Я сжимаю колени, борясь с дрожью, охватившей мое тело. Я умею драться, но я пьяна, а речь идет о волке.
Волк.
Кевин — волк, но я редко видела, чтобы он перевоплощался, а когда это случалось, он не преследовал меня, как этот большой и страшный волк.
Схватившись за дверь, я пытаюсь найти ручку, не сводя взгляда с волка. Я не идиотка, я не смотрю ему прямо в глаза. Последнее, что мне нужно, это вызвать его врожденное желание утвердить свое господство над более слабыми существами. Я отслеживаю его движения и ругаюсь, когда дверная ручка не шевелится.
— Черт, черт, черт.
Я оглядываю переулок.
Между боями есть небольшой перерыв. Возможно, я выберусь из этого до того, как волк доберется до меня. Просунув пальцы между ног, я вытаскиваю нож из ножен и распахиваю его. Когда я уменьшаю расстояние между нами, зверь рычит. Издав девчачий писк, я убегаю. Моя лодыжка подворачивается, и я падаю, не успев отойти далеко.
Падая, я проклинаю Голливуд за то, что он заставил меня думать, что у меня есть шанс пробежаться на четырехдюймовых шпильках. Здесь нет пути.
Мое тело с глухим стуком падает на землю, и я начинаю ползти по-армейски.
Дыхание волка обдувает мои лодыжки.
У меня сжимается грудь, я паникую и начинаю задыхаться. Он прямо надо мной. Я перекатываюсь на спину, и изо всех сил бью волка кулаком по морде.
Он визгливо кричит, когда его голова дергается набок.
Это была удача. Нос — самая чувствительная часть его тела.
Я вскакиваю на ноги, крепко сжимая нож. Я зарежу его в крайнем случае. Жалкой прихрамывающей трусцой я несусь по переулку. Никого из остальных мужчин, похоже, не волнует, что волк собирается меня съесть, и я очень сомневаюсь, что они будут беспокоиться о моем спасении, когда все будут заняты избиением друг друга.