— Зачем ты дал мне свою кровь?
— Чтобы никто с тобой не связывался.
Я прищуриваюсь.
— Что ты сделал?
Маттео неожиданно прижимается губами к моим, только он не целует меня. Вместо этого он слегка слизывает то, что, как я предполагаю, является капелькой его крови.
— Я пометил тебя.
Что теперь?
Невероятная сила на секунду дает мне преимущество, и я ударяюсь головой о его нос и вырываюсь из его хватки, вскрикивая, когда у меня вырывается клок волос. Однако я слишком зла, чтобы обращать на это внимание, и бросаюсь прямо на него, обхватывая ногами его талию и обхватывая шею руками.
Он падает на пол с силой моего тела. Мои колени ударяются об пол, а ступни оказываются под его спиной, которую он слегка приподнял над землей.
Он пытается не причинить мне вреда?
Нет, это глупо. Зачем ему это делать?
— Я должна убить тебя, — шиплю я. — Мне не нужна твоя метка.
— Слишком поздно. — его голос напряжен.
Ухмыляясь, я сжимаю сильнее. Когда его глаза наливаются кровью и становятся цвета оникса, я понимаю, что они никогда не были черными с самого начала. Они были темно-коричневыми.
— Кто я?
Он игнорирует мой вопрос, двигает бедрами и перекатывается так, что оказывается сверху меня, а я придавлена его крупным телом. Даже с моей временной сверхсилой я не могу вырваться из-под него.
— Если ты хочешь знать, тебе придется прекратить сражаться.
Я смеюсь.
— Я не глупая, Маттео. Ты не скажешь мне, если я остановлюсь.
Он подвигается, и его член прижимается к моему бедру. Он полностью возбужден и ни капельки не стыдится.
— Я скажу тебе, но только после того, как ты выпьешь мою кровь еще два раза.
— Дай угадаю, тогда я буду привязана к тебе на всю оставшуюся жизнь?
Маттео пожимает плечами.
— Что-то вроде этого.
Маттео
Глаза Деми расширяются от паники. Она не хочет быть привязанной ко мне, и я не могу сказать, что виню ее. Я мудак.
Однако это не останавливает меня от попыток привязать ее к себе. Она Охотница, вероятно, последняя из оставшихся в живых, и я хочу, чтобы она принадлежала только мне. Я хочу, чтобы она была на моей стороне.
Ради власти? Да.
Потому что она великолепная психопатка и глоток свежего воздуха в моей скучной жизни нежити? Боги, да.
С этой женщиной не смог бы справиться ни один человек. Как только ей исполнится четверть века, она наберет полную силу и не захочет ничего делать, кроме как убивать и выслеживать мне подобных.
Я надеюсь, что если она станет моей, это изменит ее врожденную природу.
Всякий раз, когда я думал о том, чтобы навечно связать свою душу с чужой, я представлял Торану. Я никогда не думал, что предложу такую священную связь Охотнице. Ничто не могло подготовить меня к встрече с Деми.
Ее взгляд становится жестче, а губы сжимаются в упрямо твердую линию.
— Что в этом плохого? Еще два раза, и ты узнаешь правду.
— Хорошо, давай покончим с этим.
Я качаю головой, и она усмехается надо мной.
— Нет, скоро, но не сегодня вечером. Ты не готова.
Она наклоняет голову и стонет от разочарования.
— Можно мне теперь пойти домой? Мой ужин был испорчен, и я умираю от голода, и в отличие от вампиров, кровь не наполняет людей… или кем бы я ни была.
— Я могу заказать для тебя еду.
— Нет, — строго говорит она. — Я хочу пойти в свою квартиру и спокойно поесть, никаких стервозных вампиров.
Ее челюсть сжата, а карие глаза полны огня, заставляя меня подтолкнуть ее. Я хочу, но я уже толкнул ее сегодня вечером. Поскольку она мне действительно нравится, я не хочу быть слишком большим мудаком и потерять ее.
— Все в порядке. Я отвезу тебя домой.
Она начинает протестовать, но замолкает, когда я обрушиваю на нее свою силу. Я вижу, как внутри нее разгорается борьба; Охотница скрывается под поверхностью. Она уже чувствует свою силу?
— Хорошо, — признает она. — Я позволю тебе отвезти меня домой.
Я издал низкий смешок. Она ведет себя так, как будто у нее есть выбор.
Глава 20
Деми
Спустя некоторое время после того, как Маттео проводил меня обратно в мою квартиру, раздается стук в дверь. Я рывком открываю ее и улыбаюсь официантке, которая несет мою еду наверх. У нее поднос с двумя тарелками. Я отступаю в сторону и пропускаю ее, чтобы она могла поставить еду на стол. Когда она поднимает крышки с тарелок, у меня текут слюнки при виде макарон и свежих хлебных палочек.
— Боже, мне кажется, я люблю тебя.