А потом случилось непоправимое. Рак головного мозга. Менингиома*. А если вдаться в подробности - мультиформная глиобластома*
Всё началось с постоянных головных болей по утрам. Я списывала это на постоянный недосып или наоборот, пересып, а так же на учёбу, которая, врать не буду, у меня не отнимала сил, но всё равно заставляла переживать по тому или иному поводу. Следующим стали провалы в памяти. Я забывала мелкие, но немаловажные детали своей жизни: такие, как свой адрес, или даже имена своих родных. Но, по какой-то странной случайности, её имя я помнила всегда. Я стала путаться во всем что знала и не знала. Длительные головокружения сводили меня с ума. Утром и ночью я кричала во сне и неизменно видела именно её, никого другого. Позже я стала плохо видеть, но родственники упорно продолжали этого не замечать. Им было плевать, что я натыкаюсь на предметы и нередко не замечаю того, как на меня едет машина. С закрытыми глазами я держала равновесие всё хуже, часто не слышала целых отрезков разговора. Но это не мешало продолжать ходить в школу. Потому что я даже не подозревала, к чему все это может привести. В итоге, я потеряла равновесие и упала со ступенек, когда поднималась с первого этажа в библиотеку. Благо, ничего не сломала. Когда я очнулась, уже была в больнице. Тогда мне и сообщили диагноз впервые. Помню, как с ужасом в глазах и нервозной улыбкой на лице просто отмахнулась, не веря всему услышанному, а в подсознании уже себя похоронив. «Вы, должно быть, шутите,» - единственное, что произнесла моя мать прежде, чем сползти по стене, на которую она облокотилась ранее спиной. Потом она потеряла сознание. А чуть позже начались всевозможные манипуляции с моим телом, дабы приближение к смерти было менее болезненным: химиотерапия, лучевая терапия и хирургическое лечение. Это было противно, больно, в меньшей степени - унизительно. Однажды мы с ней ехали на автобусе к дамбе. Там высадились, и она заставила идти обратно пешком. По дороге мы постоянно говорили, не умолкая. Я не помню о чём. Она вела меня следом за собой, и мы пришли на пляж. Там было холодно. Была зима (возможно, весна), и вода была полностью покрыта коркой льда. Только где-то просматривались тёмные круги прорубей для ловли рыбы. Помню, как я была искренне счастлива, а она - удивлена таким эмоциям. Потом мы сидели на камнях. Чуть позже - писали что-то. А потом ушли, проронив наподобие «нужно чаще сюда приходить». Но так и не вернулись в это волшебное, как мне тогда показалось (и кажется до сих пор), место. Когда я лежала на больничной кровати, даже не в силах самостоятельно поднять руку, так была слаба, дверь в палату с тихим и неприятным скрипом отворилась. И, нервно топчась на одном месте, там стояла она. Волосы перекрашены с, если правильно помню, каштанового на бледно-розовый. Глаза окольцовывают тёмные круги. Пальцы дрожат, как и всё тело. Нервно улыбается, закусив и без того кровоточащую и искусанную губу. Она медленно садится на стул рядом, будто падая на него. Обнимает мою руку. Бережно, будто я могу рассыпаться, едва меня коснётся человек, берёт меня за пальцы и слегка притягивает ладонь к себе, впрочем, мне не больно. Я вообще ничего не чувствую. Я закрываю глаза, а когда открываю и поднимаю взгляд на неё - она уже плачет. Я хочу стереть с её щёк слёзы, сказать или сделать что-то настолько необычное, чтоб она засмеялась, но могу лишь смотреть на неё и знать, - мой взгляд не выражает ничего, что она хотела бы сейчас увидеть. Я стараюсь улыбнуться. Одними только глазами говорю ей, что все в порядке, хочу успокоить. Но сама уже знаю, что ни я сама, ни она, моим словам не поверит. - Что будет, если меня не станет? Мир изменится? Или он останется таким же, как и сейчас? Над нашей пустующей скамьёй раскинулось абрикосовое дерево. Его ветки иногда потрескивали от тяжести плодов. Ветер прикасался тонкими пальцами к шее, отчего по всему телу пробегали электрическим зарядом мурашки. Где-то за горизонтом - золотые облака, а над нами всё так же возвышалось абрикосовое дерево. Где-то над нами - тучи чернели и медленно уплывали вдаль. Порыв ветра заставляет зажмуриться на одну секунду, а мир уже успевает измениться. - Мир станет таким, как небо. Её волосы, пусть и не природного цвета розы, искрятся в темноте. Хочется взъерошить их, нарушить идеальную фигуру и запачкать лицо кровью, так было бы лишь красивее. Но я лишь судорожно закусываю щеку и вновь вижу чернеющее небо.