Я вновь провела языком по концу члена, медленно прошлась поцелуями по всей его длине, а после аккуратно обхватила губами всю головку. И без того возбужденный орган стал ещё тверже, я вогнала его глубже и тут же услышала мужской стон. Захватить его полностью я не смогла — он оказался слишком большим, и, скользя дальше корня языка, тут же вызывал желание кашлять. Джанет рассказывала о том, что многие дамы могут без труда вогнать в себя целый орган, однако, я была слишком неопытна, чтобы проделать подобное, и уже половина казалась мне достижением.
Когда я почувствовала во рту сладость, я оторвалась. Вилфорд тяжело дышал, и я села на кровати, смотря на его приоткрытые, жадно глотающие воздух губы. Ему понравилось. И, какое бы смущение меня не одолевало, я была этому рада. Сорвавшись с места, он вдруг укусил меня на запястье, а после впился жестоким поцелуем, кусая и губу. Сладость сменилась вкусом крови, и, не отрываясь ни на секунду, Вилфорд втянул в себя стекающую по уголку алую дорожку. Было больно, но очень возбуждающе. Неужели во мне есть мазохистские наклонности?
В дверь резко постучали. Стучали громко и быстро, словно бы кому-то требовалась помощь. Мы нехотя отстранились друг от друга, и я, наскоро замотавшись в тонкое одеяло, подбежала к двери, пытаясь попутно привести в порядок спутанные и растрепанные волосы. С сомнением я взглянула на часы, что показывали восемь утра.
На пороге оказалась Агнесс. Моя злость на необоснованно ранний визит сменилась тревогой, едва я увидела на её лице чистый и неподдельный испуг. Под её глазами были темные круги, и, хрустя пальцами, она не смогла заговорить сразу, кусая сухие губы. Она попыталась было войти, но я взглядом указала на постель, и Агнесс, осмотрев меня ещё раз, понимающе кивнула.
— Можешь…зайти в мою комнату? — дрожащим голосом сказала она, и я не нашла в себе сил отказать. Попросив пять минут, я прикрыла дверь, чтобы переодеться.
— Что-то случилось? — спросил Вилфорд, и я с удивлением обнаружила, что он уже заправлял в брюки черную рубашку.
— Видимо, да. Но пока не знаю что… — я сбросила с себя одеяло и тут же почувствовала мужские руки на своих бедрах. И как он только может так быстро и бесшумно передвигаться? — Мне нужно идти, — ласково улыбнулась я, отходя в сторону. — Агнесс выглядит очень напуганной.
— Если что-то серьезное, позвони мне, я разберусь.
— Надеюсь, что наших сил будет достаточно, чтобы все решить, — вновь улыбнулась я, застегивая бюстгальтер и натягивая первую попавшуюся футболку.
— Тогда до встречи, — Вилфорд нежно поцеловал меня в висок и вышел из комнаты. Вскоре и я последовала его примеру.
Агнесс не произнесла ни слова. Нервно перебирая пуговицы на своей кофте, она лишь жалостливо смотрела на моё лицо, продолжая кусать губы изнутри. Я взяла её за ладонь, пытаясь понять, что же такого смогли сделать психологи, что Агнесс была так напугана. Мы ничего не сказали друг другу и молча отправились в её комнату. Я решила вести себя спокойно, что бы ни произошло.
В помещении было очень холодно и сыро, несмотря на закрытые окна. На столе лежала открытая тетрадка, а кровать была порядком измята, словно бы Агнесс ворочалась в ней всю ночь. Со стороны ванной комнаты плохо пахло. Я сделала предположение, что мою подругу тошнило, и, возможно, она попросту заболела, однако, Агнесс подвела меня к большой картине, висящей прямо над камином. На ней была изображена пятая супруга герцога, которую по легенде живьем сожгли в часовне. Недовольная женщина с силой сжимала перед собой руки, и её глаза источали такую угрозу, что я сделала невольно шаг назад. Страшный портрет, и как только художник смог изобразить подобные эмоции?
— Мальчик… — вдруг произнесла Агнесс, указывая на странно собранные складки платья герцогини, — рядом с ней стоял мальчик.
Я в удивлении посмотрела на совершенно пустое пространство. Да, казалось странным, что художник оставил так много места, к тому же эти складки, будто бы их и правда кто-то держит…Но, у меня однозначно не может быть галлюцинаций. На картине никакого мальчика нет.
— Бледный…Бледный худой мальчик. Темненький. Похож на…на неё, — девушка неуверенно кивнула в сторону герцогини. — Беатрис, поверь, я видела его постоянно. Но потом…потом, когда мне сказали, чей это портрет, я закрыла его тканью, а когда открыла…его не было.
Осторожно подойдя к портрету, я коснулась того места, где, по словам Агнесс, был изображен ребенок. От холста не пахло краской, и подозрительный участок был такой же ветхий, как и вся картина. Психологи не могли замазать его краской, чтобы испугать мою подругу. Но и Агнесс не стала бы выдумывать себе всякого, ведь она всегда ищет лишь рациональный подход.
— Ты…веришь мне?
— Верю, Агнесс, только прошу, успокойся. Этому должно быть объяснение…Быть может, есть два портрета. Одинаковых. Но на одном из них ребенка нет. Вот психологи попросту и поменяли их местами. Что думаешь?
Девушка несколько расслабилась. Привычно нахмурившись, она медленно, но согласно кивнула. Но после, вдруг вспомнив о чем-то, начала быстро ходить по комнате.
— Но ночью я слышала детский смех. И мяч…Да, профессор ничего не знал о мяче, а он выкатился прямо из-под моей кровати! И…Когда я решила, что всё это мне снится, и попыталась задремать, над ухом кто-то постоянно говорил…
— Что говорил?
— Давай играть… — Агнесс села на кровать, обхватив руками голову. Я села рядом с ней, обняв её за плечо.
— Может…Прекратить эксперимент? — неуверенно произнесла я, и дрожащая девушка замерла, складывая в задумчивости перед собой руки. — Профессор ведь сказал, что, если станет слишком страшно…
— Но я…не хочу уезжать.
— Я понимаю, но…
— Нет, Трис, это исключено. Я так ждала эту поездку! Я…Мне нужно поменять комнату. Прости, что прошу, но не могла бы ты попросить мистера Кроули найти мне другую комнату?
— Да…Конечно.
— Спасибо, — тихо ответила она, вновь хватаясь за голову.
Я украдкой ещё раз взглянула на портрет. Не недовольном лице герцогини сияла странная ухмылка.
Глава 14. Значения цветов
Вилфорд уехал.
Оставив дела на Габриэля и пообещав привезти мне нечто особенное из столицы, он исчез из моей жизни на два мучительных дня, что представлялись мне холодными и серыми. Соответствуя придуманным ожиданиям, погода не радовала солнечным светом, и даже изумрудная зелень казалась под покровом туч темной и болотной. Всё чаще с неба срывался дождь, и в те редкие минуты, когда лужи не покрывались рябью, мы выходили с Джанет на улицу, говоря обо всём на свете. Эти медленные прогулки с успокаивающими беседами я любила всей своей душой, и странно до дрожи, отчего столь незначительные моменты отпечатываются в памяти ярче некоторых долгожданных событий. Излюбленной нашей темой была скоротечность времени, и вновь и вновь мы возвращались к школьным временам, где и подумать не могли о собственном будущем. Что же ждет нас теперь? Джанет всегда желала работать в другой стране, жить в небольшом частном домике с ярким садом и держать во дворе большую собаку, о которой она всегда говорила с особым воодушевлением, подзывая при этом каждый раз снующую у замка борзую. Этот случай не был исключением, и собака, придерживаясь роли, бодро направилась прочь, не поворачивая даже морды в сторону Джанет.
— Эй, в оранжерею нельзя, — строго пригрозила девушка, увидев, как борзая мигом проскользнула в приоткрытую дверцу. — Она же там все цветы поест.
— Она не лошадь, чтобы так поступать, — усмехнулась я, направляясь за Джанет, что всем своим видом демонстрировала готовность вывести из цветущего оазиса нежданного гостя. — А вот за бабочками погнаться…Да, это более вероятная угроза.