Наш рейс объявили, и профессор, пересчитав всех ещё раз, бодро зашагал впереди, вскинув вверх руку с ярким красным зонтом. Ночной воздух обдал своей прохладой, и площадь, что казалось мне поразительно большой, вдруг закончилась, предоставляя пассажирам трап. Разливающаяся во мне энергия синтезировала крайне странные желания, и мне хотелось то прыгать на месте, то крепко сжимать руку Джанет, улыбающейся моим периодическим тихим пискам, что на деле были возгласом радости. До сих пор не могу поверить в то, что все происходит наяву.
Мы заняли свои места, и я с благодарностью к судьбе и удаче осознала, что сижу у иллюминатора. Впереди уже горели маленькие экраны, предлагающие ознакомиться со списком фильмов на выбор, но я воодушевленно смотрела на здание аэропорта, готовясь любоваться ночным небом и сияющим в нем звездами. К сожалению, первые минуты оказались не столь приятными, как я ожидала, и, едва самолет набрал высоту, мне заложило уши. Сколько бы леденцов я ни набирала, ничего не помогло, и это противное давящее чувство испортило мне всю романтику полета. Ночным небом, впрочем, я также любовалась недолго, и уснула уже через полчаса, сморенная трудным днем. Так, навеянные красивыми фильмами представления разбились об острые скалы реальности.
Наш перелет занял шесть часов. Достаточно, чтобы проспать половину этого времени, и достаточно, чтобы мечтать о простой прогулке по земле. К всеобщему разочарованию, когда самолет совершил посадку, нам преподнесли отнюдь не радостную весть о продолжении поездки на уже ожидающем нас автобусе, что означало лишь то, что времени побывать в иностранном аэропорту у нас нет. Профессор Бенджамин, несмотря на свои лета, оказался очень быстрым и, не побоюсь сказать, таким шустрым, что ему нередко приходилось останавливаться, чтобы дождаться нас.
Мы так устали, что сев в автобус, тут же уснули, склонив головы на окружавшие шеи подушки, и проснулись через четыре часа, когда профессор без зазрения совести подключил колонки и взял в руки микрофон.
— Просыпаемся, господа, просыпаемся, — бодрым голосом заговорил он, и я поймала на себе сочувственный взгляд его помощницы, — уже через час мы прибудем на место, и я обязан провести инструктаж. Молодой человек в кепке, проснитесь. Ну же, толкните его, в самом деле. Да, слушать должны все.
Прокашлявшись прямо в микрофон, профессор добился желаемого, вызвав в двадцати не выспавшихся людях настоящую, ничем не прикрытую злобу.
— Замок Сангинем — это удивительно красивое место, вы вскоре в этом убедитесь. Его окружают не менее живописные деревни, но посетить их вы сможете только, если предупредите меня лично. Сам замок принадлежит частному лицу, и то, что он согласился принять нас и даже помочь, поразительная удача. А потому прошу быть осторожными и не портить находящееся в этих стенах имущество, в противном случае возмещение урона будет считываться с вашей зарплаты. Это понятно?
Все понимающе буркнули.
— К работающим в замке людям относитесь с уважением. Не ходите по газонам и не рвите цветы, если увижу кого-то купающимся в фонтане, вычеркну из эксперимента и отправлю домой.
Все это больше походило на инструктаж детей, которых везут в очень дорогой лагерь. Но манера речи профессора вызывала улыбку, и многие люди начали посмеиваться, представляя реакцию местных жителей на столь вызывающее поведение.
— Как бы забавно это ни звучало, но погрузитесь в эту атмосферу. Безусловно, интернет мы отключили, но пользоваться телефонами для звонков не возбраняется. У каждого из вас есть мой номер, поэтому в необходимых случаях звоните. Теперь несколько слов об эксперименте. Если вы начнете испытывать страх, и переносить исследование станет невмоготу, прошу, немедленно обратитесь ко мне или другим психологам. Да, я понимаю, что все вы крепкие орешки, и, сопоставив логически факты, вы останетесь спокойными. Но, поверьте, я знаю, о чем говорю. Не изматывайте себя. И, почувствовав дискомфорт, немедленно поделитесь своими эмоциями с одним из психологов. Так, а теперь, — профессор взглянул на девушку, передав при этом ей микрофон.
— Меня зовут Зои Уиллер, я буду оказывать медицинскую помощь, если понадобится. Возникают различные непредвиденные ситуации, начиная от простой головной боли до целого перелома при неудачном падении, поэтому, будьте очень осторожны. В замке много лестниц, смотрите под ноги. Если у кого-то есть аллергия, сообщите, пожалуйста, мне. Это необходимо, чтобы составить рацион питания, и чтобы я знала, за кем стоит присматривать.
— Что ж, — профессор вновь вернул микрофон к себе, — когда прибудем, вас расселят по комнатам, — в автобусе тут же воцарилось одобрительное улюлюканье, — да-да, господа, каждый из вас будет жить в отдельной прекрасной комнате. Питание, как и обговаривалось, трехразовое, и почаще говорите поварам спасибо. Ну, — психолог довольно улыбнулся, — немного истории самого замка. Эй, вы чего загалдели. Я не буду вам расписывать даты и сухие факты. Могу поспорить на купюру, что моё первое предложение вас заинтересует. Готовы? Замок Сангинем в семнадцатом веке принадлежал безумцу.
— И что в этом такого? — скептически произнес тот самый паренек в кепке.
— Только лишь то, что он убивал своих жен и закапывал их в разных частях замка.
В автобусе воцарилась идеальная тишина. Я широко распахнутыми глазами посмотрела на Джанет, пытаясь найти в выражении её лица невысказанное мнение.
— Это вы уже эксперимент начали проводить? — услышала я недовольный голос Лауры, на который профессор лишь помотал головой.
— Нет, это вам расскажут даже местные жители. Неплохая основа для нашего эксперимента, не находите?
— Больной на голову человек, — произнес кто-то с задних рядов, — если посудить, то в средневековье безумцев было явно больше. Слышать это скорее не страшно, а…противно. Мы же жить там будем.
— А как звали этого…мерзавца? — вдруг спросила Джанет, поднимая руку.
— Уж чего-чего, а его имя история нещадно стерла. Впрочем, об остальном поговорим завтра. Мы уже приехали.
Из автобуса все выходили не с лучшим настроением, что было небрежно испорчено довольно веселым профессором. Нас высадили на дворцовой площади, стоило машине проехать высокие кованые ворота с маленькими острыми пиками на концах. Поморщившись от яркого солнца, я замерла посреди вымощенной камнями дороги, ведущей прямиком к главному входу.
Это было строение, представляющее собой настоящее творение готической архитектуры, что сбивало дыхание не своими размерами, а геометрическими пропорциями, дополненными потускневшими витражами. Я не многое знаю о строительстве, но даже мне казалось, что проделанная мастерами того времени работа была настоящим шедевром с аркбутанами и контрфорсами. От основного корпуса вбок тянулись прямоугольные строения, оканчивающиеся полукруглыми башнями с высокими шпилями, и по темным, почти черным стенам струился изумрудный мох, исчезающий у фасада дома за клумбами с пышными розами. Мне подумалось, что от боковых корпусов при подобной планировке непременно должны отходить другие, образуя тем самым внутренний двор, но от мыслей меня отвлекла Джанет, довольно невежливо указывая пальцем в сторону. Там, окруженная ветвистыми деревьями и поросшими тропинками, стояла небольшая часовня, в крыше которой, к сожалению, зияла большая дыра. Внешне, как и сам замок, часовня походила на мрачный, но до ужаса красивый готический собор, только лишь уменьшенный в размерах, однако, допущенное к этому месту запустение наглядно говорило о том, что более о часовне никто не заботится.
С другой стороны к замку подступал лес, но барьером к его разрастанию служило вытянутое одноэтажное здание, походившее издалека на конюшню с закрытыми створками и воротами. У темной стены лежала белоснежная борзая, которую многие начали пытаться подозвать свистом и странными чмокающими звуками, но собака лишь лениво вздрагивала ушами, даже не поднимая вытянутой головы. Она вскочила лишь тогда, когда главные двери открылись, и незнакомый пухлый мужчина, сжимая в руках кипу бумаг, сбежал по ступеням к площади. От спешки он сильно раскраснелся, и, подойдя ближе, заговорил не сразу.