— Простите, но я не знаю, как ответить на этот вопрос, — деликатно я попыталась завершить тему, но вместо ожидаемого безразличия мужчина вдруг тепло улыбнулся, аккуратно беря меня за пальцы и оставляя на тыльной стороне ладони невесомый поцелуй. Такой старинный жест и такой…изящный.
— Было интересно узнать, что за вашим действием скрывается не только желание спасти красивую оболочку, — он плавно повел меня к софе, и я не стала сопротивляться. — Хотя начинать знакомство с таких вопросов было довольно грубо с моей стороны, верно? Давайте же начнем сначала, — сказал он, когда мы сели на софу, что оказалась на удивление мягкой, — моё имя Вилфорд Кроули.
Не решусь утверждать поспешно, однако, моя память не могла мне изменить так скоро, и, если судить по истории замка, то его последние владельцы носили такую же фамилию. Однофамилец или прямой потомок? Следует ли мне задать этот вопрос, что может показаться ему излишне прямолинейным?
— Беатрис…Беатрис Дэнсон. Рада с вами познакомиться.
— Значит, вы очаровательная участница затеянного эксперимента? — спросил мужчина, давая мне возможность задать интересующий вопрос.
— Да. А вы, полагаю, здесь работаете?
Задумчиво отведя взгляд в сторону, Вилфорд медленно кивнул, и в более ярком свете я вдруг заметила, насколько необычной была радужка его глаз. Я могла бы назвать её ореховой, но медные оттенки придавали этому цвету красноту, и что ещё более поразительно никакого радужного рисунка я не увидела.
— Вы разглядываете мои глаза, — с улыбкой произнес мужчина, — но ничего о них не говорите. Почему?
— Я подумала, что вам и без того, должно быть, часто о них говорят…Настолько часто, что это могло вам попросту надоесть.
Улыбка Вилфорда стала ещё шире, и он потянулся к столику, наливая в фарфоровые чашечки чёрный ароматный чай. Одну из них он любезно предложил мне, и прежде, чем сделать глоток, я уловила в запахе цветочные ноты.
— Это ассамский чай, собранный весной, — продолжил он, беря чашку тремя пальцами так, чтобы все они лишь держали ручку, но никак не входили в неё. Это был последний жест, на котором я окончательно решила, что Вилфорд придерживается настоящего этикета. — Его называют «чаем к завтраку», но я не вижу ничего страшного в том, чтобы испробовать его вечером.
Что ж, с уверенностью могу сказать то, что в сравнение с магазинным чаем этот ассамский чай не идет. И дело именно во вкусе, а не в убеждении себя самого насчет дороговизны данного напитка. Я не могла сполна насладиться им, не зная о тех правилах, что помогают раскрыть истинный вкус чая, но мне хватило простых глотков, чтобы понять невысказанное восхищение Вилфорда. Ещё некоторое время мы разговаривали о профессоре Маквее, о замке и о затеянном опыте, и у меня не осталось никаких сомнений в том, что мистер Кроули очень галантный и всесторонне развитый человек, который, впрочем, сам себе на уме. Он расспрашивал меня об учебе, о планах на будущее, и, когда мы разговорились настолько, что стеснение пред человеком из другого общества меня покинуло, я всё же решила задать вопрос о его фамилии.
— Да, — не сразу ответил он, закидывая одну ногу на другую, — я владелец этого замка. Он передается в нашей семье по наследству.
Эти слова одернули меня с небес обратно на землю, и я поняла, что разговариваю с человеком влиятельным и богатым, с человеком, с которым мне следует вести себя осторожно и вежливо, ведь, если ему что-то придется не по душе, весь эксперимент мгновенно прикроют, а нас отправят по домам. Полагаю, изменение в моём лице было замечено Вилфордом, и он горько усмехнулся, вставая с места и подавая мне руку.
— Прошу, ведите себя со мной так, как вам удобно. Не стоит стеснять себя только лишь потому, что я владею этим местом.
Он говорил приветливо и дружелюбно, но что-то подсказывало мне, что, несмотря на такие слова, невежливого обращения этот мужчина не потерпит.
— Думаю, мы достаточно узнали друг друга, чтобы перейти на «ты».
— Хорошо, давай.
— Ты очень обаятельная девушка, Беатрис, и сообразительная, я восхищен, — произнес он без притворства, и легкий румянец вдруг тронул меня за кожу.
— Приятно слышать, я прекрасно провела время, — не менее искренне призналась я, когда мы вышли из оранжереи. — Надо же, уже полночь…
— Был рад знакомству с тобой, Беатрис. Надеюсь, исследования не вымотают тебя, и мы сможем поговорить ещё.
— Да, — его слова о новой встрече было так чудесно слышать, что я широко и счастливо улыбнулась, — обязательно.
В его взгляде вдруг показалось настоящее удивление, и постоянно приподнятые уголки губ вдруг опустились, словно бы я произнесла что-то страшное. Подойдя ко мне так близко, что мне пришлось поднять голову, дабы не упускать мужской взгляд, Вилфорд сощурил глаза, становясь настоящим притягательным магнитом, от которого я не могла отойти. Аккуратно коснувшись моего подбородка, он провел большим пальцем по моей нижней губе, не сводя горящего взора, в то время как я пыталась бороться со своим телом, которое будто оторвали от головы, позволив действовать самостоятельно. Я никогда не вела себя так прежде, никогда бы раньше я не позволила мужчине, с которым я познакомилась несколько часов назад, вести себя так вызывающе, но…Впервые моё сердце стучало так быстро. Идеал, который я когда-то сформировала в своей глупой голове, вдруг предстал передо мной, и я позволила себе мысль о том, что, быть может, именно это чувство называют внезапной влюбленностью. Вилфорд красив, умен, состоятелен, он знает, чего желает и какие цели ему предстоит покорить, он тот, о ком где-то в глубине души, возможно, мечтает каждая, и в этом желании нет корысти, есть лишь влечение идти за достойным и сильным мужчиной.
Когда он склонился ниже, я покорно прикрыла глаза, чувствуя на губах нежный, почти невесомый поцелуй, такой приятный, что я невольно придвинулась ближе, позволяя заключить себя в объятия. Оторвавшись на мгновение, Вилфорд поцеловал меня ещё, и ещё, пока поцелуй не перерос во что-то большее, во что-то страстное и будоражащее, что сбивает дыхание и скручивает живот от одной лишь мысли о…Я осторожно выставила впереди ладони, прерывая эту сводящую с ума волну. Не понимаю, что со мной, но я выставляю себя легкомысленной девушкой, что повелась на красивую внешность и обозначенные богатства. Губы горели, как и щеки, и под внимательным взглядом Вилфорда я неуверенно проговорила что-то об усталости и сонливости. Он понимающе кивнул и, поцеловав меня вдруг в макушку, ушел в темноту, туда, где не было света фонарей. Я же стремглав помчалась в свою комнату, пытаясь остановить бешено стучащее сердце…
Глава 7. Мир Агнесс Торсон
Дорогой дневник,
история, рассказанная профессором Маквеем, потрясла меня до глубины души. В этой невыдуманной повести, подтвержденной архивными записями и передающимися из поколения в поколение легендами, было жизнеописание одного герцога, что построил этот замок. Понимаю, что всё это часть эксперимента, что всему есть логическое объяснение, что часть из рассказа является настоящей выдумкой, однако, было в этой истории что-то, что заставляло насторожиться и внимательно слушать.
Красивый замок стал пристанищем душ для погибших здесь людей. И их число столь велико, что я не решаюсь написать об этом здесь. Всех их объединяет лишь одно: эти люди были убиты герцогом. Будучи поклонницей фильмов жестоких и боевых, спешу уверить, что чья-либо смерть меня не пугает, и в любой истории она добавляет необходимый драматизм, но от этой истории по моей коже прошелся холодок.
Часть источников утверждает, что герцог был психически болен, что все его свершенные впоследствии действия не могли исходить даже от человека попросту жестокого и аморального. Другая же часть попросту описывает его как личность злую и алчную, воплощающую в себе все семь грехов. Как бы то ни было, герцог сменил двенадцать жен, останки которых до сих пор не были найдены. Есть, однако, достоверные факты об обнаруженных в этом замке повешенных слугах и об утонувших в реке детях, вот только чьих, история не упоминает. Именно поэтому местные жители боятся купаться в протекающей здесь реке, считая, что души утопленников непременно заберут их с собой.