«О, чёрт, — дошло до Ричарда, — это же тот долговязый. Сейчас опять будет нудеть, что я не принёс обещанную мелочь в срок?»
— Но сейчас уже поздно убегать, — усмехнулся стоявший за его спиной невидимка (разглядеть его в темноте было невозможно). — Потому, что ты слишком далеко забрёл, а там дальше тупик.
— Ты из-за тех копеечек, которые я тебе не принёс? — тоже усмехнулся Ричи. — Только из-за них ты такой злопамятный?
— Кстати, — обрадовался этот тип, — совсем забыл. Молодец, что напомнил!
— Ну конечно, — зубоскалил Рич, — монеты ведь не подделаешь. А то, если бы ты требовал с меня бумажные деньги, то их легко напечатать на ксероксе… А ты молодец! Брать всегда только мелочью и делать это более регулярно: сам догадался или случайно совпало?
— Я тебе не про штраф, — отвечал долговязый.
— А про что?
— Про то, что ты зверски напуган.
— Я? — хохотнул Рич, — тобой? Не смеши курей…
— А чем докажешь?.. А ну-ка, вытяни вперёд пальцы? Спорим, у тебя руки от страха трясутся?!
Перед тем, как протянуть вперёд руки, Ричард ни капли не подумал, и попал в капкан — долговязый тут же защёлкнул на его запястьях свои наручники.
— Дак вот, — продолжил он рассуждать, — я тебе не про штраф говорил, а про арест.
Теперь только Рич испугался. Но сначала он запаниковал:
— Это что же, из-за мелочи? Из-за какой-то паршивой мелочи!..
— Сам знаешь, из-за чего.
Седьмая глава
Слишком уж весёлый толстячок
Этот долговязый думал, что в его жизни всё легко сойдёт ему с рук, как с гуся вода. Но не тут-то было. Следующей же ночью, после того как он похитил Ричарда (то есть, по-военному говоря, захватил его в плен, столкнув в каменную яму и заперев её сверху тяжёлым люком от канализационных коллекторов) и торчал в какой-то подворотне, выпивая с дружками, не менее идиотичными, чем он сам, то к их тусовке подгрёб какой-то толстый мужик, с отвесившимся пузом. И сразу полез к долговязому:
— Эй, Дейви, — издевательски обратился он к нему по имени, — я знаю твою мамашу, она не в восторге будет, если узнает, с чем ты смешиваешь пивко.
— Чего? — пытался долговязый вставить хоть слово, но этот тип тараторил с такой скоростью, что, даже сорока — и та наверно не успела бы его перебить.
— Как ты думаешь, сынок, — продолжал тот, — что будет, если я её заманю в такую же подворотню и насильно залью ей «юшку» в глотку? А? Только я не буду воровать её из человека, а, скажем, заколю какого-нибудь порося… Так что скажешь? Главное, что кровянку я с пойлом перемешивать не буду, а залью её в чистом виде. Так что скажешь, парень?
— Мы не из человека! — успел вставить кто-то из гопников, дружков этого долговязого.
— А из чего же? — усмехнулся толстяк. — Может, из собаки?
— Если не знаете, из чего, то не гадайте.
— Я знаю только то, — опять затараторил этот суетливый толстячок, — что видел его с той сучкой. Твоего поганого дружка. Той, которая увела моего сына из дома. Так что скажете, ребятки?
— А как ты её увидел? — заговорил теперь уже сам долговязый.
— Хочешь сказать, что она девушка-видение, поэтому её трудно рассмотреть?.. А я невменяемый. Ты не слышал, что умалишённые видят привидений? Так что и сучку видел и тебя вместе с ней. Так что скажешь, паренёк?
— А чё я должен говорить? — пожал плечами долговязый. — Ну видел, значит, молодец. Значит, зрение у тебя хорошее. Я вчера тоже говно видел. Наверно какой-то невидимка наложил целую кучу. У меня тоже зрение — ай-я-яй. Прикинь, сразу как только увидел, тут же на него наступил!
— Ты лучше не умничай.
— А что ты от меня хочешь?
— Я мужик, поэтому говорю с вами, мужиками. Ты же не хочешь, чтобы я с бабами начал выяснять всё это дело? А ты тут стоишь передо мной и кокетничаешь. Так что, может, мне не тратить на вас время, а говорить сразу с дамами?
— А у тебя два вопроса, — продолжал долговязый паясничать. — Ты не мог бы задавать их по очереди? А то я не пойму. Либо ты хочешь разнюхать, откуда мы берём человеческую кровь, либо — кто из нас похитил твоего сына.
— Нет, ты не думай, я копов на вас натравливать не буду, мне больше нравится разбираться при помощи самосуда. Так что же ты скажешь?
— Что скажу? — ухмыльнулся долговязый. — Только то, что ты гонишь. Не было у тебя никогда никакого сына и никто его не похищал.
— Неужели?