На неделе случился в княжьей трапезной разговор, неприятный для епископа Колбернского. Накануне вытащили Рейнберна из ямы, и он из Вышгорода перебрался в Киев, поселился во дворце. Святополк тем своевольством Марыси остался недоволен, но смолчал.
На утреннюю трапезу князь явился чуть задержавшись. С вечера пировал с боярами. За стол усаживаясь, покосился на Рейнберна. Тот пил кисель, шумно втягивая, причмокивал. Святополк брезгливо поморщился, сказал раздраженно:
— Святой отец чавкает, ровно вепрь во хмелю.
Епископ отставил чашу:
— Вам, великий князь, не приятно, когда я сижу с вами за одним столом? В таком разе я стану питаться с вашей челядью.
Святополк вспылил:
— Моя челядь вас, ваша светлость, не потерпит, потому как вы латинянин.
— Ваша жена, великий князь, тоже католичка.
— Я скажу владыке, и она примет крещение в православную веру. Жена великого князя не может быть латинянкой.
Попыталась Марыся слово вставить в защиту епископа, но Святополк резко оборвал ее:
— Не желаю видеть латинян в Киеве, довольно, наслушался твоих поучений, святой отец. Не допущу, чтобы русичи говорили: Святополк католикам ворота в Киев отворил.
Поднялся, с шумом отодвинув ногой кресло:
— Не намерен зрить тя, святой отец, убирайся.
Повернулся к Марысе:
— Не проси, не туровский князь я ныне, а великий князь Руси Киевской.
Они явились мрачные, прознав о смерти князя Владимира Святославовича. Заполнили шатер, на Бориса смотрели вопрошающе. Первым нарушил молчание Блуд:
— Что делать, княже?
— Для того и позвал вас, чтоб совет ваш услышать.
— Не запамятовал ли ты, княже, как били хана Булана в запорожской степи? — спросил сотник Зиновий.
Борис кивнул, а сотник продолжил:
— В той схватке я увидел в тебе, княжич, доброго воеводу, и как ты ныне поступишь, так и я поступлю.
Зиновия Симон поддержал, а Парамон заявил:
— Ведомо мне, княже, что на киевский стол князь Владимир тебя хотел посадить. Так пойдем же на Киев и возьмем, что тебе, княже, надлежит.
Взволновались сотники, а Зиновий на Блуда насел:
— Скажи слово, воевода.
Блуд отвернулся. И тогда заговорил Борис:
— На старшего брата войной не пойду, не дам крови пролиться. Провозгласили Святополка великим князем, по тому и быть, а я сидел ростовским князем, им и останусь. А пока же велел нам Святополк ждать печенегов на Альте, и я его волю исполню.
Ушли сотники, а Блуд к Борису подсел:
— Ты, княже, тут останешься, а я в Киев ухожу. Ну-тко не явлюсь я к Святополку, и посчитает он меня ослушником, а то и хуже, недругом.
По лицу Бориса пробежала тень, и вдруг Блуд уловил в нем не лик Порфирогениты — добрый, тихий, а лик того Владимира, какой он запомнил в день убийства Ярополка.
— Воля твоя, воевода, я же рубеж не оставлю.
Блуд шатер покинул, и тут же Георгий явился:
— Княже, я слышал слова отца, но позволь мне быть с тобой.
— Что ж, Георгий, ты мой товарищ с юных лет, так разделим же судьбу…
Святополка Блуд встретил во дворце. Князь нахмурился:
— Ты почто, воевода, Бориса одного на Альте оставил?
— Ныне печенеги не появятся, до будущего лета ушли.
— Гляди, Блуд, за рубеж не только с Бориса спрос.
— В Киеве я тебе, великий князь, боле пригожусь, чем на Альте. Поди, и недруги твои еще не изведены.
— Пустое плетешь, боярин.
— Как знать, княже. Запамятовал, от кого слышал: брат мой — враг мой…
— На кого намекаешь, — нахмурился Святополк, — на Ярослава, на Бориса аль еще на кого?
— Озлился, княже? Не доверяй я тебе, сказал бы так?
— Верю, воевода.
— Я князю Владимиру служил верой и правдой и те предан буду.
По губам Святополка пробежала усмешка. Блуд испугался, ужли Ярополка вспомнил? Но Святополк сказал по-доброму:
— Не забыл я твои письма в Туров, боярин… А я в Червень гонца послал, чтоб Попович полки в Киев вел.
У Блуда едва с языка не сорвалось, кому же Червоную Русь стеречь, да вовремя опомнился. Святополк промолвил:
— Ладно, воевода, поди домой, чать, по Настене соскучился.
На княжьем подворье Блуд встретился с Путшей.
— На Альте ль Борис?
— Степняков ждет, — хмыкнул Блуд.
— Дождется, — осклабился Путша.
— В самый раз.
Расстались, поняв друг друга.
Сомнения терзают митрополита Иоанна, ведь знал желание великого князя Владимира видеть на киевском столе Бориса, а признал Святополка. Подступили к нему бояре, потребовали, и не устоял он, владыка всей Церкви Киевской Руси, благословил Святополка. Теперь молил Иоанн Всевышнего: