— Люд киевский, хромец Ярослав сызнова ведет на нас новгородских плотников! Кузнецы и гончары, швецы и чоботари, бросай свое ремесло, берись за мечи и топоры, ладь копья и луки, постоим за князя Святополка!
А по селам и деревням звали бирючи смердов:
— Выпрягай коня из сохи, оратай, поспешай в ополчение!
Народ слушал и расходился. Нет у киевлян охоты за Святополка биться, но как не пойдешь, коли следом за бирючами заходили в каждую избу уличанские старосты, грозили:
— В ответе будешь, ежели не явишься! — и назначали место сбора.
Бояре съезжались со своей челядью конно и оружно.
День и ночь звенели молоты в Киеве, горели костры на Подоле и за крепостной стеной. Немалую рать собрал князь Святополк.
Передовой дозор из большого полка воеводы Добрыни далеко оторвался от своих. Десяток гридней ехали лесом один за другим, то и дело прислушивались, не треснет ли где ветка, не заржет ли чужой конь…
На опушке леса придержали коней, безлюдная даль горбилась холмами, покато спускалась к Днепру. Десятник дозора бросил коротко:
— Трогай!
Скачет дозор берегом, горючий конь под Провом, сыном тысяцкого Гюряты, идет легко, изогнув дугой шею. Свежий ветер хлещет Прову в лицо, назойливо лезет под железный шлем. За многие сутки грудь под броней устала, просит отдыха.
Конь неожиданно прянул в сторону, захрапел. Гридин потрепал его по холке, успокоил. Десятник сказал:
— Зверя учуял.
Снова съехали в лес, а когда миновали, вдалеке, сколько видели глаза, темнели полки киевлян…
Собрались воеводы на совет. Попович говорил:
— Святополк полки свои выставил так: в челе воевода Блуд с большой дружиной да полки правой и левой руки, а крыла держат ополченцы…
Ведет рассказ Александр Попович, а Ярослав, Добрыня, Гюрята и одноглазый ярл Якун слушают, не перебивают.
Но вот князь Ярослав спросил:
— Святополк с Блудом?
— Шатер Святополка за ратниками, на холме, а с ним и засадный полк. Он у него малочисленный.
— Видно, замыслили смять нас одним ударом, — подал голос Гюрята.
— Что скажете, воеводы? — поднял голову Ярослав.
— Я с моими викингами буду биться против Блуда, — резко сказал Якун и поправил черную повязку на глазу.
Не спеша, взвешивая каждое слово, речь повел Добрыня:
— Ежели ярл хочет быть в челе, то пусть будет по его. А с викингами, мыслю я, надобно поставить тысяцкого Гюряту с его новгородцами. Мы же с воеводой Александром на правом и левом крылах станем и будем биться без засады, негде ее укрыть.
— И то так, — заметил Ярослав. — Когда бой начнем, новгородцы-молодцы, по прошлому знаю, вместе с викингами устоят удару Блуда, вымотают, а мы тем часом сомкнем крыла. Думаю, не выдержать пешим горожанам и смердам против наших конных гридней, побегут. Тут мы Блуда со Святополком и охватим кольцом.
— То так, — согласился Гюрята.
— Иного не предложу, — кивнул Попович. — Главное, смять ополченцев.
— А что, ежели перед твоей дружиной, воевода Добрыня, и перед твоей, воевода Александр, не дрогнут киевляне? — засомневался Будый.
— Не устоят, — заверил Добрыня.
— Коли так, то и пойдем готовить полки, — сказал Ярослав и, сняв шлем, перекрестился. — Дай Бог удачи…
Развернулись гридни, идут…
С высоты конского крупа Прову видно, как в центре построились остромордым вепрем закованные в железные доспехи викинги, а от них по ту и другую сторону — новгородцы. Вон их стяг плещет на ветру. Под ним должен быть его отец, тысяцкий Гюрята. А за новгородцами на левом крыле дружина воеводы Поповича. С ними князь Ярослав.
Тесно в рядах, жмутся кони боками, звенит стремя о чужое стремя. С шелестом обнажили гридни мечи. Смотрит Пров, как, поблескивая броней, выставив щиты, двинулась на них людская стена. Вздрогнул. С непривычки по телу пробежали мурашки. Стало тихо, только издали доносился приближающийся шум.
Закрыл Пров на мгновение глаза, и чудится, будто в половодье Ильмень-озеро разливается, бушует…
Но вот подал знак сидевший вполоборота воевода Добрыня, и помчались конные полки навстречу киевским ратникам.
Широким вымахом идет под Провом конь. Все ближе и ближе людская масса, безликая, ощерившаяся в крике:
— На слом! И отдается:
— И-оом!
Врубились гридни, зазвенели мечи о железо, замахали топоры…
Некрепко стояли киевские ополченцы за Святополка. Видно, не хотели биться за него горожане и смерды, повернули вспять, побежали.
Слышит Пров голос Добрыни:
— Отсекай ополченцев от дружины! Охватывай Блуда!