Палмер покачнулся – пол ушел из-под ног. Стены наклонились внутрь, будто резиновые. Палмер привалился к дверному косяку с острыми углами, потом его вырвало, и горло обожгло кислотой. Сейчас папа будет на него кричать. Не надо было есть сосиски с кукурузой перед катанием на карусели. Она же не только крутится, она еще и качается. Теперь придется уехать с ярмарки. Но это не казалось несчастьем. Он и без того пробыл на ярмарке слишком долго. Если бы только вспомнить, где... где он оставил машину...
Палмер свалился на четвереньки. Все тело сотрясали бесплодные позывы на рвоту. Лобные доли бешено пульсировали, отбивая ритм, как барабанщик в джазе.
Я здесь подохну. Я буду бродить в этой адской дыре, пока не околею. Как Сьюард. Соня...
Палмер поднял голову и увидел мальчика.
Ребенок был не старше трех лет, в матросском костюмчике. Он прижимал к груди плюшевого медведя – левой рукой, потому что правой не было от самого изуродованного плеча, только торчал конец кости и обескровленное мясо. Личико ребенка было по-детски пухлым, но глаза печальны. Палмер смутно сообразил, что ребенок прозрачен.
– Мальчик...
Ребенок не задрожал, не растаял в воздухе.
– Мальчик... помоги...
Девочка с фарфоровой куклой встала рядом с мальчиком, и оба они с интересом изучали Палмера. Наклонившись к брату, девочка что-то пробормотала, чего Палмер не разобрал. Вместе дети взяли его за плечи и поставили на ноги. Он ахнул, ощутив пронзительный холод от прикосновения детских пальчиков.
Они стояли перед ним, маня руками за собой. Ослабевший и потрясенный, Палмер бросился за ними. Он не знал, враги или друзья эти создания, но пусть будет что угодно, лишь бы не ползать кругами в собственной грязи.
Дети застыли, как олени, учуявшие охотника. Сначала мальчик, потом его сестра расплылись и превратились в шарики света величиной с кулак. Это случилось так резко, будто дети свернулись вверх, подобно жалюзи.
Палмер прижал ладони к глазам, дезориентированный еще сильнее, чем прежде. Что случилось с его проводниками? Или все это ему привиделось? Если нет, то что же их спугнуло?
Вопль пронзил его как пуля и прервался резко, будто отрезанный ножом. Эхо так искажало его, что невозможно было определить, мужской голос или женский.
– Соня!
Палмер бросился в направлении, откуда донесся звук. Мозг кипел и плескался в голове, пытаясь разомкнуть черепные пластины. Соня. Надо найти Соню. Вот зачем он пришел во Дворец Ужасов. Теперь он вспомнил. Когда он найдет Соню, она уймет этот стук у него в голове.
Несколько секунд он смотрел на того, кто держал топор, и лишь потом до него дошло, что он нашел источник вопля.
Это создание было похоже на человека, только повыше. У него был в руках огромный зловещего вида топор, которым тварь кромсала то, что осталось от человека в темном костюме. Убийца издавал жутковатые выдохи, замахиваясь и нанося удары. Голова жертвы была развалена от верхушки черепа до нижней челюсти.
Убийца остановился посреди замаха, повернулся к незваному гостю, и пузырь Палмера не выдержал, как тогда, во Дворце Ужасов в 1961 году. Только на этот раз не выведет его отсюда добрый прыщавый юнец, одетый монстром.
Две головы было у этого убийцы с топором. Левая голова – побольше да с рылом как у летучей мыши, полной пастью неровных зубов и глазами без зрачков цвета свежей крови. Правая голова принадлежала человеку лет за тридцать, и глаза его переполняла такая печаль, какой Палмер и представить себе не мог. Внезапно он узнал лицо Крейтона Сьюарда, создателя «Западни Призраков».
Двуглавое чудище шагнуло вперед, занося топор, растущий у него вместо левой руки. Палмер хотел повернуться и бежать от этой мерзости, но застыл, не в силах двинуться.
Губы Сьюарда шевелились – то ли он молился, то ли спорил со своим чудовищным близнецом, Палмер не знал. Будто в ответ голова убийцы оскалилась и издала несколько высоких писков. Голова Сьюарда вдруг повернулась и вцепилась в щеку соседки, вырвав кусок мяса. Голова убийцы издала дикий визг, от которого у Палмера хлынула носом кровь, и в ответ отхватила ухо, ближайшее к ее пасти. Голова Сьюарда втянулась в плечи и больше не решилась вмешиваться.
Ухмыляясь Палмеру, голова убийцы подняла повыше руку-топор, почти задевая потолок. Палмер не знал, состоит стоящее перед ним существо из плоти и крови или же из эктоплазмы, но было очевидно, что топор достаточно веществен для предназначенной ему работы. Палмер не двигался и молча ждал, как вол ждет ножа мясника.
И когда топор был готов упасть, между Палмером и двуглавым чудищем вспыхнул яркий свет. Тварь опешила, неуверенность выразилась на лице убийцы. Казалось, голова Сьюарда от света получила приток сил и правой рукой впилась в глаза головы убийцы. Тварь завопила даже громче, чем до того, и Палмер почувствовал, что у него из ушей выступила кровь.
Двуглавый монстр исчез. На его месте, спиной к Палмеру, стояла женщина, одежда которой больше подошла бы для пьесы Ибсена.
– Ох, слава Богу! Леди, мне нужна ваша помощь...
Женщина повернулась к нему лицом. Левый глаз висел на щеке, вывалившись из орбиты.
Палмер завизжал и бросился наутек. Надо найти выход из Дворца Ужасов. Слишком он уже долго на ярмарке. Пора домой.
Вылетев из комнаты смерти, он бросился бежать по коридору, между дверей разной формы и размеров, и собственные крики о помощи оглушали его уши.
Вдруг одна из дверей распахнулась наружу, и воздух со свистом прорезала клюшка для гольфа.
Последнее, что успел увидеть Палмер до того, как его охватила тьма, было слово «Данлоп».
20
– Динь-дон, динь-дон, мы домой вернулись, – вполголоса пробурчала Соня, выходя из потайного коридора в комнаты, которые Фелл когда-то считал своим домом.
– Никогда не знал про этот коридор, – восхищенно сказал Фелл. – И вряд ли его знают Морган и его ренфилды.
– Наверное, остался с той поры, как плотники строили дом. В таком месте естественно иметь потайные ходы. Я думаю, что здание ими пронизано.
Фелл поднял раскрытую книгу, лежавшую на столе рядом с креслом Аниз. Пролистал страницы и положил обратно.
– Трудно поверить, что ее уже нет. Я еще чую ее запах...
– Перестань.
– Что перестать?
– Перестань себя мучить.
Он не слышал. Облокотившись на камин, он смотрел на отражение комнаты в зеркале на стене, будто пытаясь увидеть следы прошлого.
– Ты знаешь, что последнее она мне сказала? – спросил он, кивая комнате в стекле. – Она сказала мне, что это клетка.Тюрьма. Конечно, она была права. Теперь я сам вижу решетки. Но какое-то время это было самое счастливое место на земле. Я... – Он встряхнул головой, не глядя на Соню. – Будь ты проклята! Зачем ты вошла в нашу жизнь? Зачем открыла нам глаза?
– Мне бы полагалось сказать, что правда – это свобода, а жизнь во лжи – рабство, и потому я это сделала. Хотелось бы, чтобы так было. Но в таком случае я бы солгала. Я это сделала, чтобы разрушить планы Моргана. Хотела ударить его так, чтобы он почувствовал. И ты нужен был мне самой.
– Я? – Фелл поднял брови.
– И Аниз. И ребенок. Я... я очень долго была одна, Фелл. Я изголодалась по обществу таких, как я. Иногда одиночество подталкивает к эгоистичным поступкам. Так что прости меня.
– А что прощать? Если даже мотивы у тебя не были альтруистическими, все равно насчет неведения и рабства – это правда.
– Не хочется мне быть грубой, но нельзя терять время на разговоры о чувствах. Я понимаю, что тебе больно сюда возвращаться, но мы должны как можно скорее найти Моргана. Он здесь, в доме. Я его чувствую.
– Я тоже. – Фелл скривил губы. – Сейчас мы с ним навсегда разберемся.
Соня твердо положила руку ему на плечо. – То, что ты ненавидишь Моргана, – это хорошо, парень. Но поаккуратнее со злостью. Не дай ей овладеть тобой. Вампиры питаются сильными эмоциями – такими, как гнев или ненависть. Это их укрепляет. Помнишь, как было в баре? Так что ты должен закрыться от Моргана. Я за тебя это сделать не могу. Будет битва двух воль: твоей и его. Ты должен быть сильным, Фелл. Сильным, как Морган, если не сильнее.