– Целуетесь. Ты же знаешь, что происходит после поцелуев, Шарлотта? Господь...
– Я знаю, папочка. Все не так... Мы просто целуемся.
Качнув головой, поднимаюсь в свою комнату. Бросаю рюкзак на пол и лезу в задний карман за телефоном.
ШАРЛОТТА: Папа застукал нас целующимися. В следующий раз будь осторожнее.
ГАБРИЭЛЬ: Ха-ха, серьезно? Значит, следующий раз тоже будет, да?
ШАРЛОТТА: Очень на это надеюсь. Ты же мой парень. Или как?
ГАБРИЭЛЬ: Не забывай об этом, детка-конфетка.
ШАРЛОТТА: Детка-конфетка? Очень оригинально, Гэвинвуд.
ГАБРИЭЛЬ: Ты – моя детка и ещё ты оооочень вкусная, как конфетка.
ШАРЛОТТА: Откуда ты знаешь, что я вкусная? Ты не мог распробовать так быстро, к тому же, лакомился только маленькой частью меня.
ГАБРИЭЛЬ: Если эта небольшая часть была только началом, то нас обоих ждет куча проблем. Я не буду выпускать тебя из дома.
ШАРЛОТТА: Спокойно, дружок, я хочу попасть на небеса, вопреки своему грешному поведению сегодня днем.
ГАБРИЭЛЬ: Будем ждать до свадьбы?
ШАРЛОТТА: Посмотрим, как пойдет, но не в ближайшее время. Не важно, как сильно я хочу, чтобы ты проверил свою восхитительную теорию. ;)
ГАБРИЭЛЬ: Пока я могу тебя целовать, я могу ждать столько, сколько тебе потребуется. Мне не нужна дорога на небеса. Ты, моя девочка, и есть мой рай.
ШАРЛОТТА: Вооу. Прекрати, Гэвинвуд, я стараюсь быть доброй христианкой. Увидимся завтра, красавчик.
ГАБРИЭЛЬ: Сладких снов, детка-конфетка. ;)
6 месяцев спустя...
Я смотрю на Габриэля через скамьи в церкви, и его взгляд устремляется на меня, словно он почувствовал мои нечистые мысли. Он ухмыляется, подмигивая, и я понимаю, что мои щеки начинают краснеть.
Каждый день – это борьба за сохранение нашей страсти на уровне поцелуев и прикосновений. Это сводит меня с ума.
Но это не только благодаря нашему благоразумию. Наши родители эффективно объединились за нашими спинами, чтобы на свиданиях мы не позволяли себя ничего лишнего. Создаётся ощущение, что мы никогда не остаемся наедине, а все наши прощальные поцелуи прерываются либо мерцанием света на крыльце, либо появлением моего папы.
– Отец Стэн впереди, не справа, – шипит мне папа.
Я вздыхаю и сосредотачиваюсь на передней части церкви. Проповедь закончилась, и я ерзаю на месте в ожидании Габриэля, который должен подойти. Мы договорились прогуляться после церкви, как делали каждое воскресенье.
– Здравствуйте, сэр. Как ваши дела? – спрашивает Габриэль у моего отца.
Я пытаюсь скрыть смех от его попытки подлизаться.
– Замечательно, Габриэль. Могу ли я ожидать, что моя дочь будет дома до восьми вечера на этот раз?
– Папа, – охаю я, слегка хлопая его по плечу.
– Не в пять минут девятого, а ровно в восемь, – поясняет он.
– Конечно, сэр. Я даже приведу ее без пяти восемь.
Мой отец прищуривается, задаваясь вопросом, умничает Габриэль или старается быть вежливым. Мне тоже интересно.
– Ведите себя прилично. В нашем городке любят посудачить, – наставляет отец, целуя меня в макушку и направляясь к маме.
Габриэль хватает меня за руку, и так мы гуляем по городу. Сегодня утром он написал, что хочет взять сэндвичи и устроить пикник на озере. На берегу есть уединенное местечко, куда все подростки ходят дурачиться и целоваться. От одной этой мысли мои руки становятся влажными от пота.
– Почему ты дрожишь? – спрашивает Габриэль, поглядывая на меня краем глаза.
Он расстилает одеяло на траве и жестом предлагает мне сесть, отложив наши бутерброды в сторону.
– Я... Я не... – заикаюсь я.
– Чарли, я тебя не укушу. В чем дело?
Он подходит ближе и заправляет прядь волос мне за ухо.
– Ничего. Просто... Я продолжаю думать о нас. Ты знаешь... Мне хочется не просто целоваться. Я знаю, что это неправильно, но я хочу... Я…
Сама не знаю, чего хочу. Мы не должны заходить далеко, но томление внутри просто убивает!
– Шарлотта, скажи мне, чего ты хочешь. Ты знаешь, что нужно мне, но я не собираюсь на тебя давить. Если поцелуи и объятия – это все, на что ты сейчас готова, то я буду целовать и обнимать тебя, пока мои губы не станут фиолетовыми.
Он улыбается, прижимаясь к моей щеке, и я закрываю глаза. Его прикосновение такое приятное, мне так хорошо. Я легко касаюсь его губами. Поцелуй электризует каждую клеточку моего тела, и прежде, чем я осознаю что творю, я забираюсь на него, бесстыдно на нем ерзая.
– О Боже, что я делаю?
Я быстро слезаю с него на одеяло и плюхаюсь на задницу.
– Все нормально, – успокаивает Габриэль, потирая мою спину. – Мы ничего такого не сделали. Не переживай, хорошо?
Я киваю и откидываюсь назад, подальше от его рук. Клянусь, если он меня тронет, я потеряю самообладание.
– Мы можем... Давай просто поедим?
– Как скажешь, конфетка, – он улыбается, откусывая большой кусок своего сэндвича, и мой взгляд останавливается на его руках. Какие же они большие... Как я раньше этого не замечала? Огромный бутерброд, больше похожий на субмарину, выглядит крошечным в его больших лапах, и я хочу эти ладони на всем своем теле. Прекрати, Шарлотта, тебе всего пятнадцать!
Я сосредотачиваюсь на своем сэндвиче, помещая все грязные мыслишки о Габриэле и о том, на что способны его большие сильные руки, в укромный уголок своей души.
еще 6 месяцев спустя…
– Можно я тебя кое о чем спрошу? – интересуюсь у своей лучшей подруги Саванны, которая по стечению обстоятельств приходится сестрой-близнецом Габриэля.
– Давай, – готовиться она, усаживая очки на голову.
– Ты... Ты когда-нибудь, ну знаешь... делала это с мальчиком?
– О нет-нет-нет, только не рассказывай, какие гадости вы творите с моим братцем. Это нарушает брато-сестринский кодекс. Не хочу этого слышать.