Осторожными шагами Анфиса пересекла пространство кухни и заглянула в гостиную. Наполовину прикрытые жалюзи расчерчивали пол косыми полосками света и тени. С позавчерашнего дня не изменилось ничего, кроме…
Не поверив своим глазам, она растерянно зашарила взглядом по сторонам: диванчик с подголовьем, комод, уставленный безделушками, картина с морским пейзажем — всё стояло на своих местах, как было оставлено позавчера, но открытка с явлением Богородицы в августовских лесах исчезла. От разочарования Анфиса закусила губу. Неужели их разговор о прошлом так разбередил душу Софье Германовне, что она сняла картинку как тяжёлое воспоминание?
Мягкие подошвы кроссовок скрадывали шаги по мраморному полу, и Анфиса вернулась на улицу так же бесшумно, как и вошла в дом. При виде Анфисы старуха шевельнулась в кресле и сварливо заметила:
— Ты могла б сварить мне кофе. Надеюсь, помнишь, как в прошлый раз я говорила, что ты должна три раза довести кофе до кипения и только потом разливать.
— Я помню.
Анфиса снова пошла на кухню и включила крохотную газовую горелку, наподобие той, которую всегда возила с собой в машине. Медная турка, примятая с одного бока, явно помнила лучшие времена голландских колонизаторов.
— Вари крепче, — проскрипела Софья Германовна. — Лучше умереть с чашкой кофе в руках, чем с пластиковой трубкой в носу. — Она с клёкотом засмеялась. — Одна моя тётушка скончалась во время банкета с бокалом шампанского в руках. На мой взгляд, чудесная смерть!
— Надеюсь, что вы ещё поживёте, — откликнулась Анфиса и поняла, что с Софьей Германовной ведёт себя совершенно раскованно, словно с хорошей давней знакомой, с какой не боишься обсуждать любые темы.
— Может, и пожила бы, да не хочу. Надоело! — Софья Германовна задумалась. — Знаешь, старость — это не самое страшное. Самое тяжёлое, когда тебе некого любить. Жить, зная, что дети не позвонят и не спросят: как ты там, мама? Что не прибежит из школы внук, а внучка не придёт тайком от родителей клянчить денег на новые джинсы. И всё потому, что у тебя нет ни детей, ни внуков, ни даже племянников, о которых тоже можно заботиться. На этом свете людей удерживает только любовь, а если её нет, то… — Она не договорила и потянулась за чашкой кофе из Анфисиных рук.
— Но ведь вы любите этот дом, — тихо сказала Анфиса.
Она присела рядом на пластиковый стул и стала смотреть, как старуха с блаженством смакует горячий кофе.
— Люблю, — согласилась Софья Германовна. Держа чашку на весу, она качнулась в кресле. — И потому хочу продать подороже. То, что достаётся даром, мало ценится. Кстати, это относится не только к имуществу, но и к чувствам. — Она поставила на землю пустую чашку и поманила Анфису рукой. — Подойди ближе.
Сквозь серебряную седину у старухи просвечивала розовая макушка, как у младенца, который только начал обрастать волосиками.
«Что старый, что малый», — с затаённой нежностью промелькнуло в голове у Анфисы. Софья Германовна пошарила рукой в необъятном кармане юбки и достала оттуда открытку Явления Богородицы русскому воинству, снятую со стены.
— Вот, возьми, это тебе. — Она сдвинула брови, собравшие её лоб в изборождённое морщинами поле. — И не говори ничего! — Она жестом упредила Анфисины возражения. — Помни, что когда-то муж моей матери купил две открытки: одну оставил себе, а вторую отправил жене, чтоб они видели одно и то же даже вдали друг от друга. Ты говорила, что у твоего знакомого Беловодова есть одна из этих открыток. Пусть наконец открытки снова окажутся вместе, они больше ста лет провели по отдельности друг от друга, хотя должны были встретиться ещё век назад.
От избытка чувств Анфиса захлебнулась. Она наклонилась и поцеловала Софью Германовну в сухую щёку, похожую на скомканный пергамент.
— Я не знаю, что сказать, потому что «спасибо» тут мало.
Та отмахнулась:
— Не станем сентиментальничать, сказала же, не благодари.
— Хорошо, не буду. — Анфиса выпрямилась. — Но, надеюсь, вы не откажетесь кое с кем поговорить по видеосвязи?
— Вот ещё не хватало, — недовольно буркнула Софья Германовна, но тем не менее проворно надела очки, выуженные из того же бездонного кармана, что и открытка, и уставилась на телефон в руках Анфисы.
По предварительной договорённости Максим уже ждал. Он сидел в своём кабинете, и к его глазам необыкновенно шёл голубой джемпер крупной вязки косами.
Увидев Анфису, он улыбнулся и помахал рукой.
— Завтра встречаю!
— Жду!
Анфиса повернула монитор в сторону Софьи Германовны и услышала, как любимый голос с волнением произнёс: