— Больше негде. У нас одна тесная комната, а там мама, бабушка и два братишки. Невозможно заниматься, вот я и ухожу.
— И зимой?
— Зимой трудно: пальцы стынут и дыхания не хватает. Но зимой можно подольше остаться в консерватории.
Встав с поленницы, она оказалась рядом, почти сравнявшись с ним ростом. Совсем близко Матвей увидел её глаза — два серых омута с золотистыми искрами в глубине дна. От её близости у него перехватило дыхание, но его голос прозвучал ровно, хотя и чуть скрипуче:
— Я даже не знаю, как вас зовут.
— Надя, Надежда.
Ну, конечно, Надежда! Как же он сам не догадался, что она могла быть только Надеждой, и никак иначе, потому что когда человек теряет веру, то в утешение с ним остаётся надежда, и тогда вера возвращается.
Матвей и Надежда поженились зимой, когда на город обрушилась снежная вьюга. Крупные хлопья белыми крыльями мелькали в воздухе, залепляли глаза, падали на плечи и укрывали Надину голову холодной белоснежной фатой.
«Сколько бы ни было ещё вьюг, мы всё переживём, только бы вместе», — подумал Матвей. Легко, как пушинку, он подхватил жену на руки и перенёс через порог двери, распахнутой в новую жизнь.
Санкт-Петербург,
2019 год
Короткий отрезок времени в десять дней, которые во время отпуска пролетают стремительно, неведомым образом растянулись в бесконечные двести сорок часов ожидания встречи с Анфисой. Он обещал подхватить её в аэропорту, уговаривая судьбу, чтобы в нужный момент на работе не подвернулось ничего неожиданного в виде очередного преступления, где требовалось его личное присутствие.
Максим подумал, что с того момента, как Анфиса уехала на Бали, рядом непрошеным гостем поселилось чувство неприкаянности. Словно бы он внезапно оказался никому не нужным, хотя мама зазывала на пирожки, а закадычный друг Петюня из Следственного управления приглашал в ресторан обмывать полковничьи погоны.
Сказавшись занятым (а он и вправду крутился, как носки в центрифуге), Максим не пошёл ни к родителям, ни к другу. Не то чтобы совсем затосковал, но без жены встречи и праздники внезапно утратили смысл, стали тусклыми и пресными, как суп без соли. Он не знал, откуда вдруг в его мыслях выскочило и заблестело новеньким обручальным кольцом слово «жена», но с тех пор думал об Анфисе только так, и никак иначе.
Прежде он не делал предложений руки и сердца. Красивые слова, букеты, коробочка с кольцом и припадание на одно колено он считал пошлостью и игрой на публику. Надо сказать что-то тихое, искреннее, душевное, но так, чтобы она поверила, что это раз и навсегда. А венчаться поедем в ту, семейную церковь, где хранится икона с открытки.
Подумав о женитьбе как о деле решённом, он перестроил машину в левый ряд и свернул к зданию аэропорта. Поздняя осенняя погода придавила город свинцовой плитой густо-серого неба. Ледяной ветер крутил в воздухе мелкую сырость: то ли снег, то ли дождь.
Максим забеспокоился, что Анфиса замёрзнет, а он не догадался прихватить с собой куртку или, на худой конец, шарф.
Бесконечная вереница машин заканчивалась у шлагбаума. До прилёта Анфисы оставалось полчаса. Максим не стал подъезжать на служебную автостоянку, а прижал машину к обочине и стал наблюдать, как с левой стороны дороги медленно шли на посадку тяжёлые туши самолётов.
На работе последние два дня выдались горячие, а нынешнюю ночь и вообще пришлось провести в кабинете за компьютером, урвав пару часов сна на продавленном диванчике с курткой под головой. Он считал себя выносливым мужиком, но хронический недосып пересиливал, поэтому сейчас дремота набегала волнами, перемежаясь с мыслями о встрече с Анфисой, о том, что он скажет, и о том, что она ответит. Анфиса в обрывках его сна то улыбалась, то взбиралась на вершину какой-то горы, а он, надрывая голос, приказывал ей немедленно слезть; то сидела рядом, положив голову ему на плечо, и от её волос неуловимо пахло осенью. Сквозь мягкую ткань сна подумалось, что через много лет он обязательно вспомнит, как сидел в машине и ждал Анфису, чтобы сказать ей…
Он вздрогнул от телефонного звонка. Анфиса! Неужели заснул?
— Максим, мы прилетели. Ждём на выходе.
Прилетели? Мы? Она не одна? Сердце тревожно замерло и отпустило лишь тогда, когда через пару минут он увидел худенькую фигурку Анфисы рядом с высокой белокурой девушкой. Приткнуть машину представлялось проблематичным. Он мысленно пожелал архитекторам петербургского аэропорта больших пробок во всех местах организма и с трудом притулил машину в третьем ряду рядом с рейсовым автобусом.