Тропа из жёлтой плитки привела к небольшому особняку в классическом колониальном стиле, напоминавшем о владычестве на острове голландских завоевателей. Четыре колонны по обеим сторонам крыльца поддерживали основание балкончика с красивыми витыми решётками. Большие окна с потрескавшимися рамами изо всех сил пытались напомнить о былой респектабельности и достатке хозяев.
— Не знаю, кому такая развалина приглянется? — затарахтела Марина. — Его проще снести и продать землю. Дом какая-то старая карга продаёт. И цену заломила несусветную, чуть не миллион долларов. Представляешь? На Бали — и миллион! То ли дело виллы, что мы вчера снимали: любо-дорого посмотреть. Как конфетки!
Не отвечая, Анфиса раздвинула огромные лопухи какого-то растения и увидела мраморную чашу фонтана в форме волнистой створки раковины.
Марина подошла и заглянула через плечо.
— Ужас как всё заброшено. Давай быстренько пощёлкай, и поедем обратно. У нас намечается грандиозная вечеринка! Я тебя приглашаю.
«Они тут все помешались на вечеринках, что ли?» — вскользь подумала Анфиса. Она села на край фонтана и выгребла оттуда горсть засохших цветков бугенвиллии. Порыв ветра снёс их с ладони, разметав по траве. Анфиса поднялась:
— Марина, ты поезжай, а я останусь на весь день. Скорее всего, и завтра сюда же приедем. Вечером заберёшь меня, причём чем позже, тем лучше, потому что работы много.
Время подходило к десяти часам утра, и солнце быстро поднималось в зенит, засвечивая стены дома непригодным для съёмки ярким светом. Над головой с оглушительной трескотнёй пролетела стайка мелких попугаев. Поперёк дорожки скользнула в кусты какая-то белёсая ящерица с круглыми бисеринками глаз.
Оставшись одна, Анфиса медленно пошла по каменистой дорожке вдоль дома. Под ногами хрустели обломанные ветки пальм и коричневый растительный мусор вперемешку с галькой. На полузакрытых жалюзи в окнах не хватало пластин. Но даже в жалком виде дом производил впечатление фамильного гнезда, и если его привести в порядок, то он превратится в жемчужину. В заброшенных домах время останавливается, и, чтобы уловить его дух, надо побыть с домом наедине.
На небольшом патио с истёртой плиткой стоял круглый чугунный столик и два стула.
Анфиса провела рукой по тёплому металлу на спинке стула и тут услышала тихое поскрипывание, словно кто-то мерно ходил взад-вперёд, не убыстряя движение. Звук доносился с обратной стороны дома, куда она ещё не заглядывала. Перешагнув через толстую лягушку, Анфиса повернула за угол.
Ветхая старуха в кресле-качалке походила на высохший ствол пальмы, искорёженный временем и изъеденный муравьями. На хрупких руках колокольцами болтались серебряные браслеты, тонкие ножки-прутики в чёрных башмачках едва доставали до земли. Анфиса подошла ближе, и старуха глянула на неё неожиданно зорким и ясным взглядом.
Анфиса постаралась представиться как можно приветливее:
— Добрый день. Меня зовут Анфиса, я фотограф. Меня наняли сделать снимки вашего чудесного дома.
Английский у неё был вполне беглый — спасибо тренеру, который выбил для команды учителя и лично следил, чтобы спортсмены не отлынивали от занятий. Прогулы и нерадивость строго карались чтением вслух «Робинзона Крузо» на языке оригинала. Почему именно «Робинзон», не знал никто. Подруга, которой английский давался особенно тяжело, уверяла, что Робинзон снится ей в образе тренера с огромной бородой и в юбочке из пальмовых листьев.
Видимо, старуха оказалась глухой, потому что не отреагировала на слова ни единым жестом. Примирительно улыбнувшись, Анфиса показала на открытую дверь кухни и на всякий случай спросила:
— Я войду?
Старуха отвела взгляд в сторону и стала смотреть на полёт оранжевой бабочки, что кувыркалась в воздухе, словно привязанная на ниточке. Повинуясь потокам воздуха, бабочка то взлетала вверх, то плавно кружила вниз, и тогда её крылья посверкивали на солнце отблеском золота.
Кухня оказалась огромной и старомодной, с холодильником шестидесятых годов, выкрашенным жёлтой масляной краской с грязноватыми потёками. На широкой газовой плите стояла пустая турка, а рядом две немытые чашки с остатками кофейной гущи. Чтобы сделать снимок, Анфиса убрала чашки и турку в раковину, а потом аккуратно вернула всё на место. Подумала было вымыть посуду, но не рискнула.
Хозяйка не готовила помещение к показу, и в комнатах царил хаос. По ходу Анфиса подобрала брошенную на пол кофту крупной вязки с разноцветными пуговицами. На обеденном столе бросалась в глаза тарелка с куском хлеба и раскрытая книга — кто-то любил читать за едой. Увядшие цветы в вазе осыпались на пол красными лепестками.