Эта мысль ей не понравилась. Лучшие маги-целители Эмелана предупредили её, что хотя они сделали всё возможное, чтобы придать сил его сердцу и сосудам, он оставался уязвимым к последующим сердечным приступам. Второй приступ может убить его; третий — наверняка.
— «Он годами справлялся без вмешательства четырнадцатилетней девчонки», ‑ сказал один голос в её голове.
— «Но он и сам был моложе», ‑ возразил другой.
Сэндри в нетерпении заворчала — она слушала этот внутренний спор уже несколько недель — и широко распахнула руки. Тяжёлые шторы на окнах разъехались в стороны, обнажив дорогие стёкла. Толстые позолоченные верёвки, державшие шторы открытыми, оплели свисавшую ткань и завязались узлами, а затем позволили своим увенчанным кисточками концам аккуратно свеситься вниз.
Взяв свои тревоги под контроль, Сэндри последовала за своим дедушкой к парадному входу. Его двери уже были распахнуты, открывая вид на вымощенный камнем двор, дюжину горящих факелов и отряд Стражи Герцога с их лошадьми.
Герцог Ведрис подождал, пока она подойдёт к нему, и предложил ей руку. Его тёмные глаза пристально вглядывались в её лицо.
— Я сказал что-то, что обеспокоило тебя, дорогая моя? ‑ тихо спросил он.
Сэндри покачала головой и заставила себя улыбнуться:
— Единственное, что беспокоит меня — это мысль о том, что ты этим утром рано встал, чтобы читать бумаги, ‑ сообщила она ему. ‑ Ты же должен был отдыхать, Дедушка!
Пока они спускались по лестнице к своим скакунам, она подумала: «И что скажет Ларк, если я останусь у него?»
— Па́ско. Паско, просыпайся, ‑ он перевернулся на другой бок и застонал.
Кто-то ухватил его за плечо.
— Паско, болван, сам же хотел, чтобы тебя разбудили. Так что просыпайся — я хочу лечь спать.
Паско А́калон сел, заморгав. Его сестра Халмэ́йди стояла на коленях у его кровати, весело глядя на него. Она всё ещё была одета для стражи, которая только что кончилась, и коричневая кожа куртки резко контрастировала с её тёмно-синими рубахой и штанами.
Паско потёр лицо, приказывая своему предательскому телу двигаться.
— Отвратительный час для вставания, ‑ проворчал он.
— Несомненно. Так в чём дело?
Паско выпростал ноги из-под одеяла и опёрся о свою старшую сестру. По их длинным янтарного цвета лицам можно было сказать, что они — родня: одинаковые чёрные брови вразлёт, чёрные глаза, носы (несколько более короткие, чем следовало бы), и прямые рты (несколько более широкие, чем следовало бы). В свои двенадцать Паско только начал набирать рост, его тонкое тело артачилось, когда он боролся со своими руками и ногами, которые норовили двигаться куда попало.
— Одному другу нужна услуга, ‑ пробормотал мальчик, одеваясь, и затягивая державшие его штаны завязки как можно туже.
Его рубашку не требовалось застёгивать — именно поэтому он и выбрал её прошлым вечером. Чем меньше ему придётся делать, пока он до конца не проснётся — тем лучше.
— Какого рода услуга? ‑ с подозрением потребовала от него Халмэйди. ‑ Ты ведь не собираешься заниматься тёмными делами? Потому что…
Паско взъерошил её волосы — блестяще-чёрные, коротко остриженные с боков и отпущенные сверху, как и у него:
— Ты теперь дома, ‑ напомнил он ей. ‑ Не нужно и тут быть ястребом.
Ястребами на уличном сленге называли Стражей Провоста.
— Акалон, занимающийся тёмными делами? ‑ продолжил он, напряжённым голосом, согнувшись, чтобы натянуть ботинки. ‑ Да небеса бы заплакали от этого. Иди спать, Халми. Постарайся увидеть во сне что-нибудь помимо арестов пьяниц и грабителей.
Та беззлобно замахнулась на брата; он нырнул под её кулак, послал ей воздушный поцелуй, и покинул свою комнату. Он не озаботился двигаться тихо, проходя мимо комнаты на чердаке, где спали служанки — они доказали, что могут спать под завывания ураганов и игнорировать первый зов его матери, когда та будила их утром — но по лестнице спускался тише. Он бесшумно пробрался мимо комнат своих сестёр, и призраком скользнул по этажу, где спали его родители. Осторожно ступать следовало из-за матери. Его отец спал мёртвым сном, выдавая себя только храпом. У мамы же был лисий слух — спала она или бодрствовала.