Подошли якобы нищие — посмотреть, а может и вмешаться. Теперь уже все мужланы колотили, пинали, боролись. Один из нищих подошёл к ним — и полетел в сторону. Из дома выбежал слуга и бросился в гущу схватки, за ним последовал второй нищий.
Алзэйна осклабилась. Теперь остальные мнимые слуги будут наблюдать за дракой своих товарищей — не за домом Роката, или тем, что происходит на три этажа выше.
В лицо ударила волна горячего воздуха; из аллеи послышался взрыв. В горевшей конюшне занялся бочонок боевого огня — и взорвался. Зазвенели колокола, затрубили горны, созывая всех на борьбу с пожаром. Лучники на крыше дома Роката побежали к задней части крыши.
Алзэйна проверила, что её верёвка надёжно закреплена, затем перепрыгнула из окна на соседнюю крышу. Звук от её приземления не был никем услышан из-за звона пожарной тревоги. Бросить верёвку. Алзэйна неслышно прошла к чердачному люку, и осторожно опустилась внутрь. Лучники, наблюдавшие за огнём, пытавшемся перепрыгнуть с конюшни на соседние здания, даже не смотрели, что творится у них за спиной.
Двое охранников на чердаке пошли смотреть на пожар через маленькое слуховое окно. Алзэйна незаметно прошла мимо них вниз по лестнице и попала собственно в дом.
Защитники семьи отвели их в детскую, самую большую комнату на этаже под чердаком. Няня играла с младенцем в колыбели, а молодая мать пряла и рассказывала маленькой девочке историю. Фариджи Рокат с напряжённым выражением лица ходил взад-вперёд.
Алзэйна вытащила нож и первым делом убила младенца, одним ударом, прямо на глазах у няни. Когда та закричала, мать вскочила так быстро, что сбила с ног маленькую девочку и опрокинула прялку. Мать бросилась к колыбели, чтобы проверить, что случилось с ребёнком. Алзэйна убила девочку, когда та начала плакать.
Фариджи смотрел прямо на них. Что он видел? Её нож был окутан безмагией, как и меч, который она теперь вынула из ножен у себя на спине. Рокат не мог видеть клинка, только свою дочь, которая упала, истекая кровью.
Он ахнул и бросился к ребёнку, как бросилась к младенцу его жена. Алзэйна преградила ему дорогу и с улыбкой рубанула по шее. Он видел, как умерли его дети. Это хорошо.
Она запихнула его голову в мешок и повернулась к женщине и няне. Те, заливаясь криком, глазели на обезглавленное тело Фариджи Роката. Алзэйна замешкалась. Была ли женщина снова беременна? Она была молода; они, похоже, весьма любили друг друга.
«Ни к чему лишний раз рисковать», ‑ подумала Алзэйна, всаживая меч в живот женщины. Подойдя к окну, она вылезла наружу. Внизу располагалась пристройка к первому этажу дома. Она спрыгнула на неё, загремев черепицей.
Она почувствовала укус стрелы. Та попала в икру, пробив мышцу насквозь. Алзэйна выругалась и скатилась вниз с черепичной крыши. Она успешно приземлилась на стог сена, лежавшего рядом, в ожидании слуг, которые должны были закрыть сад на зиму. Вокруг неё засвистели стрелы — сообразительный лучник посылал одну стрелу за другой, пытаясь попасть по невидимой цели. Она подождала, пока из заднего входа не выбежал человек, затем проскользнула в дом Роката. Настоящих слуг отозвали — здесь остались только воины в одежде горожан, и большая их часть бежала наверх, на крик няни.
В комнате рядом с входной дверью Алзэйна остановилась, чтобы разобраться с раной. Сначала она отломила наконечник стрелы, затем вытащила её из ноги. И стрелу, и наконечник она положила в мешок; она не смела оставлять их на поживу магам-ястребам. Текла кровь, но не так уж много, и большая её часть стекала в сапог. Если бы она попыталась перевязать рану здесь, люди бы увидели как будто парящую в воздухе повязку, вне заклинания ничего.
Алзэйна заковыляла прочь из дома, на улицу. Драка всё ещё шла полным ходом. Судя по доносившимся с Тресковой Аллеи звукам, пожар вышел из‑под контроля. Она заковыляла по Гобеленному Переулку, качая головой.
Победа над ненавистными Рокатами должна была доставлять ей удовольствие. Даже перспектива того, что семья обрадуется тому, что она сделала, сейчас казалась совершенно не важной. Раньше она беспокоилась из‑за того, что придётся убивать детей, но когда дело дошло до этого, она была абсолютно спокойна. К чему это всё, если она ничего не чувствовала?