Трубка замолчала. «Ага, муаллим, кажется, и у тебя слова поперек горла встали. Проглоти-ка. И ответь. Своим внушительным, спокойным, серьезным голосом в половине четвертого утра ответь, какие у Тахмины глаза».
— Неймат, — голос был спокоен, как прежде, — ты, кажется, втихомолку нахлестался после нашего ухода?
Неймат понял причину невозмутимости Дадаша. Подобная ситуация вовсе не была скандальной! У него раздавались такие звоночки среди ночи, что странный вопрос Неймата показался невинной шалостью! Ну, выпил человек! Мамед Насир и не к тому его приучил…
— Иди спать, Неймат, — сказал Дадаш серьезно и холодно. — Уже поздно. Хорошенько умойся и ложись.
— Дадаш-муаллим, если вы думаете, что я пьян, то вы глубоко заблуждаетесь. Если вы считаете меня начинающим Мамедом Насиром, тем более. Я совершенно трезв. И вечером я выпил немного и после вас не пил. Просто мне необходимо узнать, какие глаза у Тахмины.
— На что ты намекаешь? — спросил Дадаш резко и жестко.
— Ни на что. Я просто хочу узнать цвет глаз Тахмины.
— Почему ты спрашиваешь об этом меня? — Голос стал нервным и неприязненным.
«Ага, наконец ты выходишь из себя. Твое сверхдостоинство поколеблено. Если ты мужчина, ответь мне по-настоящему! А я так тебе выдам, что ты до смерти не забудешь. Плевал я на твой договор, на твой аванс. Не такого отца я сын. Слишком много чести. Ну скажи же, скажи что-нибудь!..»
Дадаш молчал. И вдруг засмеялся. Весело хохотал. Может быть, чувство юмора в нем победило или он просто взял себя в руки, подавил злость и растерянность и решил обратить в шутку этот дикий, идиотский разговор.
— Знаешь, голубчик, — сказал он, — позвони Тахмине и спроси у нее самой. Чего проще?
«Этот человек как мокрый обмылок. Его невозможно ухватить. Выскальзывает из рук».
— Я не знаю ее номера.
Дадаш по-прежнему спокойно и серьезно продиктовал ему телефон Тахмины.
— Большое спасибо. Извините, что побеспокоил.
— Пустяки. — И после минутной паузы Дадаш добавил: — Я поздно ложусь. Если тебе понадобится узнать что-нибудь о цвете глаз или форме носа еще кого-нибудь из сотрудников, не стесняйся, звони. До свидания.
Оба положили трубки одновременно. «Один — ноль в пользу Дадаша», — сказал себе Неймат.
Телефон Тахмины долго не отвечал. Неймат слушал длинные басовитые гудки, понимал, что Тахмина спит, но отбоя не давал. «Не дам, даже если придется ждать до утра».
— Алло, — голос Тахмины был сонным и глухим.
«Как в тумане».
— Здравствуй, Тахмина, это Неймат.
— Кто? Неймат? А… Что случилось?
— Ничего страшного, не тревожься. Я тебя разбудил, да?
— Ну, во всяком случае, в это время большая часть прогрессивного человечества спит. А ты почему не спишь, Неймат? Ты не пьян?..
— Любопытно, почему всем приходит в голову одно и то же: пьян…
— Кому это всем? Ты и до меня многим звонил?
— Нет. Я звонил только Дадашу. Я спросил, какого цвета у тебя глаза. Он не ответил, но дал твой номер телефона. Говорит: позвони и узнай у нее самой.
Тахмина засмеялась.
— Ты откуда говоришь?
— Из дома.
— Твои спят?
— Да, все спят. Весь город. Только ты не спишь да я. И еще Дадаш. Он работает.
— Вот видишь, настоящий труженик должен быть таким, как Дадаш.
— Тахмина, ты знаешь, что сказал Физули?
— А что он сказал?
— Он сказал:
Поняла?
— Пожалуй.
— Я не променяю одно это «говорят» на всю мировую поэзию. Понимаешь, «говорят»! Сам он не убежден. «Говорят», еще утро будет! Последнее утешение…
— Дорогой мой, если ты думаешь, что половина четвертого ночи — наиболее подходящее время для разбора газелей Физули…
— Подожди, Тахмина. Ради бога. Не смейся. Я хочу поговорить с тобой. Серьезно поговорить. Начистоту.
— Неймат, заклинаю! Если и ты скажешь, что с первого взгляда влюблен в меня, мне придется бежать отсюда.
— Нет, что ты, будь спокойна, все что угодно, только не признание в любви.
— И на том спасибо.
— Да ты послушай! Я хочу посоветоваться. Я понял сегодня, что не смогу больше жить так, как жил до сих пор.
— А как ты жил до сих пор?
— Не знаю, Тахмина, как назвать мою прежнюю жизнь. Застой, инерция, болото, обывательщина.
— Скажи на милость!
— Не смейся. Так жить больше невозможно. Служба, квартира, семья, получка, гонорар, мебель, телевизор, магнитофон… Я задыхаюсь, Тахмина…