Сервас обернулся. Самира разряжала оружие в «баллистический колодец» — стальной помойный бак, бронированный кевларом. Во избежание несчастных случаев агенты проводили эту процедуру после каждого выезда на задание. В отличие от большинства коллег, Самира носила кобуру на бедре. Сервас находил, что это придает ей ковбойский вид. По имеющимся сведениям, она еще ни разу не пускала в ход оружие, но показывала превосходные результаты на стенде — не в пример ему самому. Сервас приводил в отчаяние своего инструктора, который считал, что майор не попадет и в слона при встрече в коридоре, и прозвал его Дардевилом. Сервас шутки не понял, и инструктор объяснил, что Дардевил — супергерой из комикса, прозванный Сорвиголовой. Наделенный фантастической интуицией, но… слепой. Сервас никогда не пользовался «баллистическим колодцем» — во-первых, потому, что, отправляясь на задание, через раз забывал взять оружие, а возвращаясь в отдел, просто запирал пистолет в сейф. Кроме того, большую часть времени его пушка оставалась незаряженной.
Сыщик прошел по коридору в свой кабинет. Предстояло заполнить кучу бумаг, что не улучшало ему настроения. Он подошел к окну, выходящему на канал: дождь поливал кирпичные донжоны, украшающие фасад здания, ночь уже побледнела, но до рассвета было еще далеко. Сервас увидел в стекле свое расплывчатое отражение, успел поймать выражение лица — и оно ему не понравилось. Он выглядел обеспокоенным и напряженным. И настороженным.
— С тобой хотят поговорить, — произнес голос у него за спиной.
Сервас оглянулся. Это был один из дежурных.
— Кто именно?
— Семейный адвокат. Он просит разрешить ему свидание с клиентом.
Майор нахмурился.
— Задержанный не требовал адвоката, а часы посещения прошли, — буркнул он. — И мэтру это известно.
— Все верно. Но он просит об одолжении. Сказал, что должен поговорить с тобой пять минут, и добавил, что действует по поручению матери.
Сервас задумался. Стоит удовлетворить просьбу адвоката или нет? Он понимал, какой ужас чувствует Марианна. Что она рассказала юристу об их отношениях?
— Где он?
— Внизу, в холле.
— Хорошо, я сейчас спущусь.
Выйдя из лифта, Сервас застал двух дежурных перед маленьким телевизором, спрятанным за полукруглой стойкой. На экране по зеленому полю бегали крошечные зеленые человечки в синей форме. Время было позднее, значит, давали повтор матча. Сыщик вздохнул, подумав об иронии момента: целые страны стоят на пороге гибели, четыре всадника Апокалипсиса — финансы, политика, религия и истощение ресурсов — заставляют людей суетиться, но муравейник продолжает суетиться на вулкане и пылать страстью к таким ничтожным вещам, как футбол. Сервас сказал себе, что в тот день, когда мир рухнет, уничтоженный климатическими катастрофами, крахом бирж, массовыми убийствами и мятежами, одни дураки будут забивать голы, а другие — еще более глупые — отправятся на стадион и станут за них болеть.
Адвокат сидел на стуле в пустом полутемном холле. Днем здесь всегда было полно народу. Никто не приходит в комиссариат ради удовольствия, у каждого своя боль, дежурные вынуждены сдерживать толпу отчаявшихся, разъяренных или напуганных людей. Но в этот час маленький человечек был один. Он сидел, поставив портфель на сведенные колени, и протирал очки в рассеянном свете ламп. А за окном по-прежнему шел дождь.
Адвокат услышал, как открылись двери лифта, вернул очки на нос и поднял глаза. Сервас знаком позвал посетителя, и тот пошел навстречу сыщику, протягивая ему руку. Рукопожатие вышло вялым, ладонь у юриста была прохладная и пухлая. Потом он решил поправить галстук — как будто хотел вытереть руку.
Мартен решил сразу перейти в наступление.
— Вы ведь знаете, мэтр, что вам здесь нечего делать. Юноша не просил о встрече с вами.
Шестидесятилетний коротышка-адвокат смерил его взглядом, и Сервас насторожился.
— Конечно, знаю, майор. Но Юго был не совсем адекватен, когда вы спрашивали, нужен ли ему адвокат. Его явно накачали наркотиками — и анализы это подтвердят. Потому-то я и прошу вас изменить позицию и задать ему вопрос еще раз.
— У нас нет никаких причин делать это.
Глаза за стеклами очков блеснули.
— Понимаю. И взываю к вашей… человечности и вашему чувству справедливости.
— К моей… человечности?
— Да. Именно так выразилась особа, пославшая меня… Вы ведь понимаете, о ком я говорю.
Адвокат не сводил глаз с майора, ожидая ответа.