— Когда откроют? — спросил Эман.
И тут он увидел Амину, которая сидела в стороне на скамейке, и, не дожидаясь ответа, направился к ней.
— Амина, и ты здесь, — приветливо сказал Эман.
— Садись покуда, — Амина, покраснев от смущения, подвинулась, освободив для парня узенькое местечко между собою и сидевшей рядом старухой.
Старуха хотела встать, но Эман удержал ее за плечо.
— Сиди, мамаша, места хватит.
— Да вы уж, милые мои, рядышком посидите, а я найду, где присесть.
Амина вскочила с места.
— Что ты, бабушка! Разве можно? Мы молодые, постоим.
— Ой, деточки мои, у меня сынок был, вот такой же добрый, да сослали его в Сибирь. Там и пропал. И сноха хорошая была, на тебя походила, — старуха кивнула на Амину.
Амина и Эман, переглянувшись, улыбнулись друг другу. Амина тут же прикрыла рот варежкой: не обиделась бы старуха, у которой таксе горе, на эти улыбки. Но та. видно, и не заметила. Утирая рукой набежавшие слезы, она продолжала рассказывать о сыне.
Немного погодя, когда Амина и Эман отошли в сторону, Эман спросил:
— Ты ее знаешь?
— Старуху-то? Вот посидели, поговорили и познакомились. У нее сына сослали на каторгу из-за того ученого, которого хотели в погребе сжечь.
Эман нахмурился, глаза у него сверкнули.
— Ох и струсил же тогда этот Эликов! Ха-ха!
— Когда?
— Ну, тогда, в Боярсоле.
— Откуда знаешь? Ведь тебя гам не было.
— Я его той ночью вез в город.
— Погоди, погоди, — Амина закусила губу.
— Что ты так удивилась?
— Погоди, — снова скаяяла Амина. — В тот вечер была свадьба в Луе. Помнишь?
— Еще бы мне не помнить, когда мою гармошку поломали.
— Да свою гармошку ты отдал Кудряшу, а сам… — в глазах Амины был укор.
— О чем ты? — Эман шагнул к девушке, хотел взять ее руки в свои, но она отстранилась:
— Я все ждала, когда ты мне сам все расскажешь…
— О чем я должен был рассказать?
— О том, как с другими гуляешь.
— Я?! Когда?
— В Луе, на свадьбе.
— Так ведь я же сказал: в ту ночь я возил того» Эликова.
— Как же твоя гармошка оказалась на свадьбе?
— Я ж тебе говорю: Эликова привезли из Боярсолы; ему нужно было ехать дальше, в город. Не моя была очередь, но начальник станции послал за мной. Я уж на свадьбу шел и как раз Кудряша по дороге встретил. Тут догоняет меня посыльный, мол, зовет тебя начальник срочно. Я думал, что ненадолго, отдал гармошку Кудряшу — и на станцию. А там ехать пришлось…
Амина, прислонившись к стене почты, молчала. В (прошлую ночь моросил дождь, он почти съел снег, тот, что еще остался, сейчас таял под горячими лучами солнца. Под карнизом воробьи распевают свои песни. На скворечнике, прибитом у избушки сторожа поет скворец, как будто горохом сыплет. Небо своими голубыми глазами ласкает просыпающуюся природу. В воздухе вовсю властвует весна.
— Что молчишь? Сердишься? — спросил Эман.
— Эман, теперь я… — начала было Амина, но тут к ним подошла старуха.
— Я хожу-хожу, ищу их, а они вот где! Почтовый начальник пришел, мне опять нет письма, совсем пропал мой сыночек…
— Не убивайся, бабушка, — сказал Эман, — издалека письма долго идут.
— Ты, бабушка, зайди к нам, — пригласила Амина.
— Как я пойду, твой отец, небось, и не узнает меня. Как женился на русской девушке, так позабыл нас, хотя мы родня. Последний раз был у нас лет двадцать назад.
— Не говори так. бабушка, отец тебя помнит, и мать тоже… Обязательно зайди! Знаешь, где наш дом?
— Знаю. Когда-то с твоим дедушкой Орлаем Иваном рядом жили. Небось, на — прежнем месте живете?
— На прежнем. Я бы проводила тебя, да надо на почту зайти: ждем письма от сестренки Насти.
— Я сама дойду, помню ваш двор, из ума пока не выжила.
Амина кивнула словоохотливой старухе и пошла к дверям почты. Но старуха остановила ее, кивнув на стоявшего в стороне Эмана:
— Твой муж?
— Нет, бабушка!
— Ну так дай тебе бог выйти за такого здорового и красивого парня.
Амине было сладко слушать эти слова, но она оказала смущенно:
— Ну тебя, бабушка, что ты такое говоришь!
— Чей он? Откуда?
— Из нашей деревни, Кугубая Орванче сын.
— Ну, спасибо что поговорила со мной, уважила старого человека. Прощай!
— А к нам не зайдешь?
— Зайти что ли, хоть перед смертью повидаться? — нерешительно проговорила старуха. — Пожалуй, зайду! Тогда до свидания… Где твой парень? Как его зовут? Хочу сказать и ему кое-что.
— Эман! — позвала Амина. — Иди сюда.
Амина ушла на почту, Эман подошел к старухе.
— Звала, бабушка?
— Звала.
— Наверное, я тебе понравился? — Эман засмеялся.
— Раньше и я вот такого же веселого парня любила. три года отказывала, потом за него замуж вышла…
— Что так не скоро? Ведь любила.
— А ты как думал? Это сейчас год погуляют и женятся…
— Многие женятся на девушке, которую и не видели никогда.
— Эх, сыночек, так-то и раньше бывало. Это мне посчастливилось. Уж как хотели родители выдать меня за сына богатого соседа, да только я не пошла.
— То-то и оно, что богатство мешает, — сказал Эман. — Бывает, что бедный парень полюбит девушку из богатой семьи…
Старуха спросила, хитро прищурившись!
— Ты, наверное, из бедных?
Эман смутился, поняв, что сболтнул лишнее.
— Не смущайся, — сказала старуха. — Бедность — молодцу не попрек. Я поговорю с Орлаем Кости.
— Погоди, бабушка, о чем ты станешь говорить с ним?
— Э, сынок, я хоть старая, да не слепая: все вижу.
— Что ты видишь?
— Вижу, что любите вы друг друга. Чего еще нужно? Сыграйте свадьбу и живите себе на здоровье.
— Легко сказать! Я ее отцу заикнуться о свадьбе не смею. Он богат, я беден…
— Ты, сынок, послушайся моего совета: не трусь и не отступайся. Разве Орлай Кости такой уж богач?
— Да ведь я только что не нищий!
— Ну уж, скажешь! Разве может быть нищим сын Кугубая Орванче?
— Разве ты меня знаешь?
— Я отца твоего знаю. Орванче Кугубай с моим мужем в солдатах вместе служил.
— Я, бабушка, может, хуже нищего…
— Отчего? В батраках что ли живешь?
— Ямщиком на станции.
— Что ж такого? Дело неплохое, стыдиться его не надо. А Кости я уговорю, это я умею, за свою жизнь, самое малое, тридцать девушек просватала.
— Правда?
— Не веришь, спроси у любого в Боярсоле. Меня там все знают, даже сопливые ребятишки… Ну, я пошла, теперь уж не миновать зайти к Орлаю Кости, — старуха взглянула на Эмана и добавила — За сватовство ни полотенца, ни чего другого мне не нужно, лучше тогда деньгами дашь… Если сын найдется, я ему денег пошлю. Небось, на чужбине голодает…
Она вытерла глаза кончиком платка и пошла на улицу. Эман остался стоять, призадумавшись.
Из дверей почты с письмом в руках вышла Амина.
— Где бабушка? — спросила она и, увидев старуху, побежала ее догонять.
Эман махнул рукой и вздохнул облегченно.
Зайдя на почту, он послал Унуру Эбату деньги, полученные за его коня.
ПЯТАЯ ЧАСТЬ
В избе только Амина с сыном и старуха-мать. Орлай Кости уехал в город за Настей, а Эман с Кугубаем Орванче повезли на трех подводах рожь на базар.
Старуха спала на печи, сын на лавке. Амина прикрыла сына одеялом, чтобы было ему потеплее, и села прясть.
В избе тепло, а за окном бушует метель. Через двойные рамы слышно, как ветер хлопает ставнями, порой вьюга, словно живая, так пронзительно взвоет, что сердцу становится не по себе.
Амина пересела подальше от окна. Она прядет, думает, вспоминает…
Как-то раз, вскоре после ее замужества, пришла к ним старостиха. Амина была одна.