— Затем, что именно они заложили базис моих сомнений в реальности мира как такового, — ответил я, — именно ХС стали говорить об осознанных сновидениях со стороны программиста-нагвалиста.
— О, боги Лимба, — прошептала Ольга, — опять Кастанеда?
— А кто же еще? Именно его учение и все термины были взяты хакерами на вооружение и используются до сих пор. Поверь, мне было жутко неудобно читать их темы, не зная книг дедушки Карлоса.
— Догадываюсь.
— Там запросто мог попасться перл типа — «программирование слоев тоналя зависит от положения точки сборки в информационном поле текущего измерения мага».
— Я думаю, это делалось специально, — сказала Ольга, — чтобы отсеять профанов. Я понимаю о чем ты говоришь, но весьма приблизительно. У нас тоже есть свои термины, мало понятные пыжикам, но мы все-таки стараемся говорить на общедоступном языке. Иногда это чертовски сложно. Приходится самому становиться пыжиком.
— Как сейчас? — усмехнулся.
— Да. Без обид. Если бы ты был магом, наша беседа была бы совсем иной. Вообще без слов. Не здесь, не в этом мире вообще.
Я замолчал.
— Не кисни. Что там дальше? Хакеры убедили тебя, что сон — это программа и ее можно взломать с помощью техник Кастанеды?
— Не совсем так, конечно, но рядом, — ответил я, — у ХС не было интерфейсов. Они все делали намерением. Я думаю это связано с тем, что часть из их коллектива была программистами, а не дизайнерами. Я же вот занимался именно прототипированием интерфейсов в компьютерных играх.
— Ага, интересно, продолжай.
— А потом я поел грибов.
— Ух! Вот с этого и надо было начинать, — ведьма потянулась и встала прямо на стол, — мухи или что-то иное?
— Иное. И у меня был очень глубокий трип, в котором я умудрился растворить реальность в собственном восприятии. Это было очень странное состояние.
— Ага, ты писал об этом в своих книгах, но я напомню. Весь мир стал сначала смазанным, будто нарисован масляными красками, затем все тускнеет и начинает терять цвет, тексты. Остаются только границы объектов, а если заглянуть еще глубже, то не останется и их. Только светящиеся точки, висящие в пространстве, ты смотришь на них и сразу понимаешь, что это. Машина, дерево, другой человек. Таким образом можно даже сквозь стены смотреть. Это даже не второе зрение. Мы называем его глубинным. И да, маги умеют видеть им без всяких там грибов. Но ты и сам это прекрасно знаешь. Любые психоделики — это лишь костыль, способ быстро заглянуть за грань. Демо-версия настоящих переживаний. А посему они и запрещены.
— Думаешь, это к лучшему?
— Конечно. Только представь, сколько обдолбанных просветленных валялось бы на улицах городов. А кому-то пришлось бы их всех убирать. Разсветлять, а то чего это они себе вздумали? — ведьма хихикнула. Ей определенно нравилась собственная фантазия.
— Меня смутило то, что я увидел, — продолжил я, — ведь подобное я уже встречал в фильме «Тринадцатый этаж». Там была сцена с границей мира. Трасса в ночи и зеленая сетка вокруг всего.
— Ничего удивительного. Сценаристы, режиссёры — очень продвинутые и богатые ребята. Они не стесняются искать вдохновение в запрещенных товарах. Мне иногда удается поглядеть мельком наши новые фильмы. Такое ощущение, что их только под веществами и создают. Итак, хакеры и грибы помогли тебе найти интерфейсы.
— А еще отравление, — добавил я.
— Грибами? — ведьма рассмеялась и снова легла на стол, — ты забавный.
— Нет, хе из щуки. В общем, однажды я неудачно поужинал, а ночью случилось настоящее волшебство.
— Рассказывай.
— А ты меня перебиваешь, — заметил я.
— Скорее подгоняю, — ничуть не смутившись, прямо сказала Ольга, — иначе мы опять будем углубляться то в хакеров, то в стражей, то в спецслужбы.
— Короче, ночью у меня резко и сильно заболел живот. Все это произошло в момент яркого люцидника. Боль стала триггером, врубившим осознанность.
— То есть ты осознался от боли. Интересно.
— Да, но не проснулся, как это обычно бывает, если ущипнуть человека во сне или ударить.
— Все верно. Боль была внутренняя. Удар был внезапным откуда не ждали. И?
— И сон сломался.
— В смысле сломался? — Ольга слезла со стола и села напротив меня.